Тема, вынесенная в заголовок книги, — «поиск Православия», безусловно, не исчерпывается одним лишь взглядом на внешнюю сторону современной жизни главной Церкви России. Нами дан лишь некий срез, фотография сложных переплетений отношений «околорелигиозной» и «околодуховной» жизни в стране. Вместе с тем очевидное на первый взгляд понятие — Православие, если его рассматривать как идеал духовного служения, богообщения и исполнения предназначенного человеку на земле, требует более глубокого разговора. Правильность и Слава, или правильное славление — как цели и как сущность являются значимыми не только для Восточной христианской Церкви, но актуальны для любой религии или духовного устремления. В России исторически доминировала одна Церковь, и, несмотря на наличие сегодня нескольких претендентов на ее место, в действительности, Церковь едина и одна, потому что для души России, что бы мы под этим ни понимали, Церковь в духе не разделена, как это произошло в материальном мире. Мы специально не останавливались на проблеме Вселенского характера Православия, потому что, на наш взгляд, существование Русского Православия вовсе не исключает его причастности к Вселенскому Православию, точно так же как любой палец на руке не отрицает всю руку, оставаясь при этом все же относительно самостоятельным и самоцельным.

Духовные процессы в России в переломные этапы истории всегда носили особо напряженный и нередко драматический характер. Не является исключением и наше «перестроечное» и «послеперестроечное» время. Народ русский всегда славился своей неповоротливостью. Как говорят, «пока гром не грянет, мужик не перекрестится». Однако в тяжкие дни Россия всегда отличалась способностью проявить небывалый и могучий духовный подъем. Именно благодаря такому духовному взлету удавалось выйти победителями из войн и нашествий, лихолетья и безвременья. Наступило ли подобное время сегодня — судить читателю. Но очевидно, что так же, как в начале века мир стоял перед кардинальными изменениями, — сегодня, на рубеже тысячелетий, мир стоит перед выбором: быть ли будущему человечества сугубо механистичным и утилитарно-материалистичным, или же человек проявит себя во всей силе подлинно человечного, то есть духовного.

Россия не была изолирована от духовных процессов, затронувших практически все страны мира1. Однако выразилось это в иных, нежели на Западе, формах, причем в более здоровых. Были и «хрущевская оттепель», и Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве, и «шестидесятники», и бурно обсуждавшаяся проблема «физиков и лириков». С окончанием монополии КПСС религиозно-духовное обновление, давшее себя знать на Западе в 50-60-е годы, начало бурно происходить в конце 80-х годов и в России, совпав со сложным временем экономической и политической реорганизации государства. Но в отличие от исходных процессов на Западе, где давно прозвучала идея «Заката Европы»2, в России, на наш взгляд, процессы духовного обновления осуществились намного глубже и содержательнее. То, что на Западе во многом превратилось в бутафорию, способ заполнения свободного времени, хобби, а в худшем случае использовано для достижения прямо противоположных духовному развитию целей («сексуальная революция», увлечение сатанинскими культами, распространение порнографии и фильмов ужасов) — в России, в совершенно иных, лучших формах, было органично вплетено в контекст общерусского вневременного искания Правды и Высшей Справедливости. Даже многие силы, политически противостоящие друг другу, во многом оказались близки в единой жажде — возродить Россию, ее честь и великие нравственные начала русского духа.

История России имеет глубокие корни, и они восходят не только к известным и видимым событиям прошедших времен, но и питаются прежде всего мистическими и сакральными невидимыми источниками. Наш социологический анализ состояния религиозности в России практически не затронул данную тему, и в следующей книге мы на этом остановимся подробнее. Но здесь мы можем отметить, что противостояние России и Запада, а точнее, Востока (или культуры) в лице России и Запада (или цивилизации) никогда не прекращалось, не закончилось и с началом «перестройки», а скорее всего вступило в особую, если не завершающую фазу. В этой связи наш анализ деятельности таких «апологетов» и «защитников» Русской Православной Церкви, как диакона Кураева и господина Дворкина, возможно, приоткрыл покрывало над истинными процессами, протекающими за их красивой наукообразной фразеологией.

Ведь дело, конечно, не в Дворкине и не в Кураеве, или в сотне других исполнителей вполне очевидного исторического замысла, если его рассматривать не в конкретных лицах и в более широкой исторической перспективе. По большому счету, дело даже не в противостоянии Восток — Запад, о котором мы много говорили, но который все же не носит столь уж категоричного характера. Для России, существенной частью территории пребывающей в Европе, тот же Запад вовсе не чужд. Россия и Запад, за тысячелетие сосуществования, взаимосоединились миллионом связующих нитей. Дело в другом. Речь идет о мире старом и мире новом, о технотронном (количественном) или духовном (качественном) развитии человечества. Именно из этого противостояния вытекает идея деления человечества на «лучшую часть»: «золотой миллиард», которому по замыслу теоретиков уготован рай на земле и который в основном сосредоточен в странах «Запада» (в том числе США), — и деление мира на «худшую часть»: «социальный шлак», сосредоточившийся в основном в странах Востока (в том числе Азии и России) и предназначенный к постепеному гуманному уничтожению (через сокращение рождаемости, генное манипулирование и т.д.). Доктрина не нова — в Ветхом Завете она вполне ясно сформулирована в концепции «избранного народа» и «уничтожении язычников». Доктрина «золотого миллиарда» строится не совсем по национальному признаку (или перечень «перспективных народов» гораздо шире), но идея «избранности», «элитарности»— остается по-прежнему главной.

Православность России, не ограничивающаяся лишь узкодогматическим, церковным пониманием этого великого духовного явления, — вот тот плат, который на протяжении тысячелетия стремились сокрушить сначала тайно Ватикан3, затем так же тайно союз мировых банкиров, а затем вполне открыто силы, развязавшие «холодную войну». Православность не ограничивается одною лишь приверженностью соответствующему обряду и канону. Православность не может вдруг взять и исчезнуть, точно так же как если «вдруг» исчезла, то не может «вдруг» взять и воскреснуть. Для нас Православность России (в широком смысле слова) не исчезала за 70 лет советской власти. Более того, вершиной проявления Православного духа был подвиг России (как солдат, так и тыла), победившей фашизм. Отрицание сегодня данного подвига поклонниками предателя Власова, находившими во время войны и находящими сегодня сочувствие, к сожалению, в некоторых церковных кругах, есть по сути отречение от народа, а значит, и от России. Но мыслима ли Православная Церковь вне народа и России? И где тогда пребудет Православность?

Не может быть великой страны без горения духа народного. Именно на слом духа России, на раздробление его целостности в межнациональных конфликтах и многопартийности были направлены все усилия «голосов Америки», «Свободы» и пр. Сегодня, словно в былые годы раздробленности Руси, нужен такой святитель, как Сергий Радонежский — собиратель земли русской. Не в поисках внутреннего или внешнего врага нуждается Россия, не в противопоставлении Православной Церкви росткам новой духовности, не в опирании страны, подобно банановой республике «только на армию и флот», а страна нуждается в широкой кооперации и союзе со всеми силами света, открыто смотрящими вперед и верящими в Великую Россию4. Именно в объединении нуждается Россия.

События 1999 года5 вполне высветили лицо такого «Запада» (не народов, конечно, живущих на Западе), и в первую очередь администрации США, вовсе не заинтересованной в возрождении былой славы России. То, что среди политиков и церковных деятелей находятся лица с совпадающими прозападными интересами — не является чем-то неожиданным. Для нас было важно показать, кому подобная деятельность выгодна.

Разговор о Востоке (Азии), от которого отваживают «доброхоты» Россию, также не является предметом праздного теоретизирования. Духовные и нравственные силы Старого Света (Европы) были исчерпаны, по признанию большинства философов и мыслителей, еще в прошлом веке. Среди относительно молодых стран лишь Россия и США обладают потенциальной способностью к тому расцвету культуры, который некогда испытала Европа. Однако налицо и другое движение. Страны Востока и Азии, когда-то уступившие свое первенство в то время диким и варварским народам Европы и на время «уснувшие», сегодня бурлят и восстают от многовекового сна. Научные прогнозы однозначно определяют в первой тройке по экономическому потенциалу стран конца 2020 года Китай, Индию и Россию. Очевидно, что вся тройка, за которой по сути стоит весь Восток (Азия), консолидируется (или способна консолидироваться) вокруг России. Именно подобное объединение перспективных Азиатских стран вокруг России более всего беспокоит стратегов из США. Именно здесь можно ожидать специально организованных провокаций с использованием исламского фактора, к которому против России (как, впрочем, и против Индии) прибегали неоднократно. В этой связи деятельность гражданина США Дворкина, а с ним и преследующего собственные интересы диакона Кураева, «защищающих» Россию от проникновения «еретического» Востока, оскорбляющих, а иногда и по сути глумящихся над индуизмом и буддизмом (особенно Кураев), — такая деятельность, с точки зрения геополитического противостояния России и блока НАТО (а точнее, сил, за блоком стоящих), начинает выглядеть совсем в ином, и вовсе не в религиозно-церковном свете.

Вместе с тем тема поиска истинного духовного и жизненного пути человека (в русской традиции получившего имя Православие) не закрыта, и мы надеемся на страницах второй книги коснуться глубже онтологических корней Православия и той мистической истории, которая всегда присутствует за видимыми событиями. Для выполнения названной задачи вторая книга будет в меньшей мере ориентирована на события текущего дня, персоналии, биографии или даже полемику, а постарается вскрыть исторические корни и причины тех перипетий настоящего, которые были отражены на страницах данного труда.

P.S.

Нас могут спросить — так о каком Православии мы все время говорим? И как мы сами относимся к Православию? Несмотря на то что, как мы уже сказали, вторая книга более подробно рассмотрит подлинную историю верований людей, в том числе и всего, что связано с христианством, попробуем в заключение объяснить нашу позицию. К тому же в данном труде мы успели рассмотреть лишь внешние причины противостояния многих церковных догматиков и апологетов общественным движениям и учениям, угрожающим, по их мнению, Православию.

То, что Православие мы видим шире, или иначе, чем это принято в церковном богословии, так же, как иначе нам представляется сам феномен религии — вовсе не тайна. Но если в церкви Православие понимается тождественным истинному Вселенскому христианству, носительницей и хранительницей которого выступает Единая Вселенская Апостольская Церковь, то и мы Православие видим не как отдельную конфессию, не как нечто локальное, ограниченное греко-византийской канонической территорией, или даже Россией, а — как веру, но более — как Учение Христа, принадлежащее всему миру6. Для нас Православие — это не обезличенность и не абстракция. Это великое явление, прежде всего связанное с душою и духовностью русского народа. Но как искра от единого пламени, оно отражает великий свет Единой Веры и Единого Истинного Учения. И в таком качестве оно становится Вселенским и Всеобщим.

Церковь связывает Православие только с церковью и видит Православие только как веру. А мы Православие не связываем только с церковью и видим его и как Учение, и как веру, не противопоставляя веру знанию и принимая девиз Блаватской, что «НЕТ РЕЛИГИИ ВЫШЕ ИСТИНЫ». Вот в этом-то и разница7. Точно так же мы не считаем принадлежность Кришны, Будды, Христа, Майтрейи и иных священных имен и сакральной символики (данной свыше) — исключительной собственностью какой-либо из религий или церквей. Чувство справедливости говорит о том, что если бы это требование последовательно выполнялось теми, кто больше всего по этому сокрушается, то они должны были бы расстаться с более чем половиной атрибутов собственного культа и обряда 8. Факты же истории говорят о том, что присвоение кем-либо в свое исключительное владение названных имен обусловлено чаще (кроме редких случаев) захватническим инстинктом, борьбою за место под солнцем. Когда о подобных притязаниях заявляют, то часто даже не отдают себе отчета, на Чтo, собственно, покушаются. В Новосибирске, например, название одного из рериховских обществ именем Сергия Радонежского вызвало у местного священноначалия прямо-таки негодование. Общество, почитающее Преподобного, воплощающее в жизнь его заветы, зовущее людей к Православию (и именно в церковь), зовущее к Красоте, желающее быть в мире и добрых отношениях с церковью — неужто это враги и им запрещено касаться святоотеческой духовности и святых имён?9 Сильный не боится, боится слабый. Древнее сказание передает, как некий Царь, желая освободиться от всех посторонних влияний, спросил совета у мудреца. Тот сказал: «В сердце своем найдешь освобождение». Но Царь возмутился, отвечая: «Недостаточно сердца, стража вернее». Тогда мудрец простился, говоря: «Главное, тогда не спи, Царь!» (Сердце, 92).

Слова, названия, отличения, деления — замечательные способы, или ориентиры в этом мире, необходимые, чтобы не потеряться. Но они — пища лишь для ума. Один всем известный практик и политик XX века говорил: «Прежде чем объединяться, необходимо размежеваться». Это так, но в вопросах лишь нашей материальной жизни. Лучшие страницы мировой литературы, древнейшего эпоса посвящены воспеванию всепобеждающей силы любви. Именно она, любовь, поверх подозрения, обид, непонимания и вражды соединяет людские сердца, не ведая надуманных препятствий и искусственных границ. Христос и Апостолы провозгласили главную заповедь наступившей новой эры — любите друг друга:
«Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин. 13:34);
«И любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв» (Мрк. 12:33);
«Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога» (1 Ин. 4:7).

Но любят сердцем, а не умом. Сердце матери приемлет всех сыновей, и сердце отца всегда ждет возвращения блудного сына. Только ум, обреченный всегда быть ограниченным неполнотой своего знания, стремится судить и противополагать. Но судьи кто?

Исповедуете ли вы Символ Веры? Верите ли вы в воскрешение мертвых из гробов? Отрицаете ли вы реинкарнацию или перевоплощения душ? Верите ли вы в Единого Бога живого — Иисуса Христа? Считаете ли вы еретиками всех, кого отлучила Церковь, включая Оригена и Льва Толстого, а теперь и Рерихов? А вместе с ними всех святых и пророков «неправославных» народов и религий? И наоборот, почитаете ли всех святых Церкви, в том числе Иосифа Волоцкого или бл. Августина?

Предположим, вы услышите положительный или отрицательный ответ. Пусть это выскажет многоученый богослов-академик или неграмотная суеверная старушка. Разве произнесенные ими слова имеют решающее значение, чтобы судить о том, какова их подлинная вера? Неужели весь жизненный путь, все духовные искания и весь духовный опыт конкретного человека могут быть взвешены на весах обожествленного догмата? Неужели многие негодяи, на деле творившие преступления и бесчинства, но на словах ни на йоту не отступавшие от Символа Веры и не затрагивавшие «каноническую территорию» Церкви, — ближе к Христу и Православию, нежели носители Света и Правды, не во всем согласные с богословами? Ведь сказано ап. Павлом, что Царство Божие не в слове: «Ибо Царство Божие не в слове, а в силе» (1 Кор. 4:20). Да и было ли нарушение Слова, искажение Учения Христа?

Слова, слова. Христа за Благую Весть, за слова, за Слово — распяли. После Него, других, но так же за слово, на кострах инквизиции сжигали и мучили.

Вера не предмет слов или ума. Попробуйте описать словами мелодию. Получится проза, может быть, стихи, но не мелодия. Вера — это музыка сердца. Это свет и пламень. Спросите о вере человека у его сердца. Какого ответа вы от сердца желаете услышать? И чем вы будете слушать голос другого сердца, своим умом или сердцем? Другого человека, его сокровенное Я, душу познают прежде всего по делам, а еще вернее, когда лично и долго его знают. Но даже самих себя хорошо ли мы знаем? Не есть ли это тайна и книга, доступная чтению одного лишь Бога?

Рерихов отлучили от России, с которой они, несмотря на их долгие странствия, никогда себя не разделяли и которую бесконечно любили. Отлучили от Православия, которое суть квинтэссенция всего лучшего, что есть в русском духе. Отлучатели также хотели раз и навсегда решить — «либо да, либо нет», либо всецело согласно догматам Отцов Церкви, либо — навеки вечные в ад. Но ведь на стремление юношеского, а скорее узколобого максимализма — разделять только на плохое и только на хорошее, а главное, судить, — был дан ответ Христа: «кто из вас без греха, первый брось… камень» (Ин. 8:7). Ведь Православие тысячью нитей переплелось с другими великими духовными традициями, само выросло и напиталось от древних откровений и преданий. Кто тот судия, который топором от единого древа всемирного Предстояния Всевышнему отсечет «чистое» Православие? Кто тот судия, кто взвесит каждое сердечное устремление к Свету на соответствие его Православию? Со времен Иисуса таких «аптекарских» весовщиков называют книжниками и фарисеями. На Руси триста лет господствующая церковь измывалась над староверами. У кого из них будем искать Православие и судить: «нет, нет, да, да»? У гонителей или гонимых? «Нет, нет, да, да»?

Всемирно признанный мыслитель, философ, художник, археолог, путешественник и исследователь Востока, автор «Знамени Мира», или «Красного Креста» для защиты памятников искусства во время военных конфликтов, всю свою жизнь прославлявший великую русскую культуру и русскую веру, один из величайших людей XX века, Николай Константинович Рерих, на Родине своей для Русской Православной Церкви, претендующей быть духовницей всего народа российского, — оказался даже после смерти опасен и неугоден! Как сказал Христос — «не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем» (Мф. 13:57).

Церковь и других отлучала, полагая отлученных и их слово не православными. Потом признавала свои ошибки и отменяла анафему. Может, ранее произнесенное слово стало другим? Или, может, все-таки мы его понимать стали иначе? В СССР когда-то за слово ради известных догматов или преходящей политики также высылали патриотов за пределы страны, лишая гражданства. Политика и политики менялись. Теперь оставшихся в живых во «второй раз» наделяют правом на Родину. А чем наделяет прощеных Церковь? Или, что было с проклятыми Церковью между их отлучением и прощением? С их душами? Что было с душами отлучателей, которые поторопились или ошиблись, обвинив безвинных? Им что, вершившим неправедный суд, Церковь так же отпустила грехи? Дело, может быть, и не в том, кто из них, судей и осужденных, был более прав. На этой земле время рассудит. Но вызывает глубочайшее сомнение другое: есть ли право у смертных, ограниченных рамками своего времени и лишенных всеведения, отпускать грехи, продавать, как папа, индульгенции (выдавая билеты в рай) или же проклятием обрекать на муки вечные ада?

Иногда можно услышать: «Что это рериховцы так всполошились из-за своего отлучения? Значит, чувствуют свою вину». Или — «ведь и Рерих переживал и мучился, когда в тридцатых годах его стремились отлучить от Православия; может, он тем самым раскаивался в своей греховности?» Нет, не так, и сказанное — неверно! Мучается лишь ум, перечащий сердцу. Только для ума существует дилемма. Но для сердца все цельно и неделимо. Сердце же может болеть, болеть за Россию, за Россию, которую, словно Сократа, понуждают выпивать горькую чашу цикуты. Если же сердце и терпит муки, то лишь когда человеку стыдно, когда его терзает совесть. У Рериха же совесть была чиста, чиста перед Россией, перед Православием и перед Богом. И решение им принято было одно, которое никогда не менялось, — быть душою вместе с Россией и с Православием!

Так, какое же оно, Православие?