Еще одна книга из серии «Тайны посвященных» излагает, как сказано в аннотации к изданию: «вехи жизненного пути и творчества одного из самых выдающихся русских мыслителей ХХ века Николая Константиновича Рериха». На первый взгляд, книга написана в позитивном ключе, с определенным пиететом по отношению к Н.К.Рериху. Как большая бочка сладкого меда. Но в этой бочке оказалось множество ложек и даже ведер дегтя – неверной информации или искаженных интерпретаций, которые вносят в образ Н.К.Рериха не свойственные ему черты, а его жизненный путь наполняют вымышленными целями и задачами.

В целом манера изложения этого издания отличается теми же особенностями, что и книга, посвященная Елене Ивановне Рерих. Тот же жанр компиляции, та же эклектика идей, взглядов и стилей, разорванность мысли и фрагментарность, та же поспешность и небрежность (действительно, быстро хорошую книгу не напишешь – только на одну добросовестную биографию уходят годы, а «авторы-составители», как они сами себя именуют, уже «составили» их более десятка). Подавляющая часть материала книги – это заимствование текстов других авторов, которое проводится часто в недопустимой манере. Хотя и даются ссылки на источники, но иногда они не соответствуют заимствованным текстам. Есть целые страницы просто скопированных текстов или слегка перефразированных и сокращенных. Иногда же авторы-составители так вольно распоряжаются использованным источником, что смысл повествования меняется на противоположный. Небрежность в использовании кавычек часто не позволяет отделить цитату от авторского текста. Но главное – авторы часто демонстрирует отсутствие глубокого понимания того, о чем берутся писать, и в силу этого отсутствие собственного взгляда, своей позиции. Если, конечно, не принимать за такую «позицию» несколько односторонний выбор приводимых чужих точек зрения.

Об этом свидетельствует, к примеру, авторское предисловие, в котором составители дают опять-таки весьма поверхностный и односторонний обзор под заголовком «Неоднозначность трактовок образа Н.К.Рериха в исторической традиции». Ссылаясь на «исследования» И.Минутко, О.Шишкина, А.Сенкевича, Ю.Линника, авторы, с одной стороны, отмечают, что подобные подходы и оценки деятельности Н.К.Рериха вышеназванными лицами вряд ли допустимы. Но при этом несколько двусмысленно говорят о том, что не имеет значения, что происходило на самом деле, это, мол, представляет лишь историко-авантюрный интерес и не имеет отношения к нравственному. Но из дальнейшего следует, что авторская планка этого нравственного такова, что недалеко ставит их от вышеназванных интерпретаторов жизни и творчества Рерихов. И что особенно важно, в названом «обзоре» полностью отсутствуют ссылки на труды известных рериховедов П.Ф.Беликова, В.П.Князевой, Л.В.Короткиной, Л.В.Шапошниковой, которые дают совершенно иные трактовки образа Н.К.Рериха. Хотя авторы должны быть достаточно хорошо знакомы с их трудами, перечисленными в списке использованной при составлении книги литературы. Вероятно, то, как серьезные и не заангажированные исследователи видят образ Рериха, не удовлетворяет авторов-составителей. Возможно, они относят именно этих исследователей к создателям «мифов вокруг имени Н.Рериха»? Поддерживая И.Минутко и цитируемого им Г.Шоца в том, что «необходимо отказаться от хрестоматийного, канонизированного Николая Константиновича» (с. 9—10), авторы обещают быть «по мере возможности» корректными в этом процессе («деканонизации»). Посмотрим, что вышло на деле.

Книга в целом составлена весьма странно. Пять первых глав, название которых начинается со слова «Биография: …» посвящены пребыванию Рерихов соответственно в России, Европе, Америке, Азии («Центральная Азия, Тибет, Маньчжурия») и Индии. Такое разбиение по географическому признаку и перескакивание из одного времени в другое разделяет жизненный путь Н.К.Рериха на разрозненные части, лишенные творческой логики и связующей идеи. «Вехи жизненного пути и творчества», о которых собирали повествовать авторы-составители, перепутываются, что лишает всякого смысла само жизнеописание, ибо из отдельных частей, далеко не полных и часто не соответствующих реальности, нельзя сложить мозаику жизни и творчества Н.К.Рериха. И невольно приходит мысль, что истинная задача данного издания – не корректное «по мере возможности» описание вех пути великого художника и мыслителя, а нечто иное.

Первая глава (самая объемная) посвящена пребыванию Н.К.Рериха в России. Составленная из большого количества источников, она относительно верно отображает период жизни художника до отъезда Рерихов из Финляндии в Швецию. Правда, время от времени среди простого и ясного потока жизнеописания, основанного на фрагментах трудов П.Ф.Беликова и Л.В.Шапошниковой, вдруг появляется мутная вода из таких источников, как опусы дьякона Кураева и полухудожественная «клеветническая фантастика» И.А.Минутко. А иногда вдруг проявляется и авторская эмоциональная оценка. Они пишут про молодого Рериха как бы на основании цитаты из его студенческих дневников: «честолюбив, экспрессивен и обидчив» (с. 20). На самом деле приведенный фрагмент дневника свидетельствует лишь о том чувстве самолюбия, о котором Н.К. в своем дневнике писал как о кнуте, который способствует преодолению своих недостатков – самосовершенствованию. Причем соответствующее высказывание Н.К.Рериха авторы помещают страницей раньше, где пишут (вернее копируют из другого источника) о необычайном трудолюбии, энергии, эрудированности и постоянной неудовлетворенности своими знаниями молодого художника. Собственно, что и следует из процитированного следом фрагмента дневника. Но почти незаметная подмена понятий – самолюбия честолюбием, а возмущения духа обидчивостью – и уже рисуется иной образ Рериха, отличный от реального.

Так же безответственно авторы забрасывают мысль о том, что Н.К.Рерих не ценил жизнь живых существ. Используя тот факт, что молодой Рерих принимал участие в охоте, что на самом деле имело место на протяжении короткого периода его жизни, причем по настоянию врачей, авторы делают совершенно необоснованное заключение, что «на всю оставшуюся жизнь этот своеобразный спорт превратился в страсть» (с. 39). Далее цитируется письмо Стасова, в котором он критикует это занятие молодого Рериха, и следует вывод авторов (опять-таки не имеющий под собой основания), что «просьба не возымела действия» (с. 40). А потом в скобках – вроде как обоснование этого вывода – стихотворение Рериха «Не убить?», в конце которого мальчик спрашивает, не может ли он для добра и знания убить человека. На этом тема обрывается, и авторы переходят к следующим «вехам». А вывод, к которому они подвели читателя остается «висеть в воздухе».

Вызывает недоумение раздел главы, озаглавленный: «Царственное «Мы»». Авторам книги такой стилистический прием в публицистических и серьезных научных текстах Н.К.Рериха кажется «высокомерным и порой раздражающим» (с. 74). Но ведь как раз в научной среде принято говорить «мы», даже если это единоличная работа автора, и неэтичным выглядит именно «яканье». Но главное в том, что Н.К.Рерих применял объединяющее «мы» вместо разделяющего «я», чтобы быть ближе к своим корреспондентам и читателям.

Вторая глава: «Биография: Зов. Европа» бегло повествует о пребывании Рерихов в Швеции и Англии, несколько подробнее о встрече с В.А.Шибаевым. А потом начинаются «сочинения на вольную тему» по поводу изменения планов дальнейшего передвижения Рерихов, которые вместо долгожданной Индии поехали в Америку. Разбираются «несколько вполне равноправных» по мнению авторов-составителей версий, среди которых «новая» версия специалиста по изготовлению «жареных» фактов журналиста О.Шишкина, которого авторы почему-то наградили титулом «историка». Никаких обоснований этих «равноправных» версий не приводится. Затем следует скачок из 1920 года в декабрь 1924-го, когда Н.К.Рерих посетил советское представительство в Берлине. Приводится выдержка из весьма странного письма наркома иностранных дел Г.В.Чичерина, который, знал Н.К.Рериха еще со студенческих лет и относился к нему с уважением. В письме же он пишет о Рерихе как о совершенно незнакомом лице, которого они решили использовать в своей игре. Авторы-составители не дают ссылки на источник, из которого они почерпнули этот «документ», скорее всего, он выдуман такими «историками», как О.Шишкин.

Глава вторая: «Биография: Америка» построена аналогично первой. В описания фактов пребывания Н.К.Рериха в Америке, взятых из трудов П.Ф.Беликова и Л.В.Шапошниковой, документально обоснованных и подтвержденных лично С.Н.Рерихом, вставляются измышления И.А.Минутко. Ссылки на заимствованные источники даны в заглавии главы, кроме отдельных цитат, взятых в кавычки, так что неискушенному читателю отделить правду от вымысла практически не представляется возможным. Большая часть главы посвящена теме «Американская трагедия». Мало того, что эта часть составлена практически целиком из статьи Т.О.Книжник, она повторяет часть с аналогичным названием из книги «Елена Рерих». Авторы-составители указывают источник, из которого они позаимствовали этот текст, но это не освобождает их от ответственности за такое недобросовестное использование. И опять-таки, хронологические скачки, отсутствие связующей идеи повествования вносят полный сумбур и не способствуют созданию цельного впечатления о жизненном пути Н.К.Рериха.

В начале главы: «Биография: Центральная Азия и Тибет. Маньчжурия» авторами говорится буквально несколько слов о Центрально-Азиатской экспедиции Рерихов, которая была не только масштабнейшей экспедицией ХХ века, но и уникальным явлением, имеющим важное значение для будущего человечества. Авторы-составители коротко и умалительно назвали ее просто «первой». Вместо описания задач и целей экспедиции, они муссируют вопрос – для чего шились тибетские одежды для Николая Константиновича и Юрия Николаевича, затем историю с завещанием. Далее идет раздел «Путь в Шамбалу», в котором кратко говорится о пройденном экспедицией маршруте и о вынужденной остановке в двух днях пути от крепости Нагчу. Совершенно невразумительный абзац, в котором ни одного точного слова, отображающего то драматическое стояние: «Ламы-буряты восстали против Н.Рериха с требованием отпустить их. Но Н.Рерих проявил неслыханное упорство, требовал от местных властей пропуска в Лхассу и бесконечно терпеливо ждал. Эта сверхзадача носила имя Шамбалы» (с.151). Далее следует поверхностное до примитивности пояснение, что такое Шамбала, и огульный вывод: «Несмотря на все усилия Рерихов в Лхасу их не пустили и Шамбалу – во всяком случае, находящуюся в земных пределах, – им (Рерихам – авт.) найти не удалось» (с. 152). Этот фрагмент полностью подтверждает, что авторы-составители не знают того, о чем пишут, ибо в трудах Рерихов можно найти немало указаний на то, как и когда они посещали земную Твердыню Учителей. Есть об этом и в текстах Живой Этики. То же относится и к заключению авторов-составителей, что экспедиция после отказа в пропуске в Лхассу отправилась «назад», «обратно в Индию». На самом деле не назад, а вперед по намеченному маршруту, хоть и в обход Лхасы – по новым неизведанным путям.

Раздел «Рерихи о религии Тибета» повествует о якобы существовавших расхождениях в оценках состояния религии Тибета и ее духовных лидеров у Н.К. и Е.И. Рерихов. Авторы, используя обычный прием выдергивания цитат из контекста, пытаются показать, что Елена Ивановна и Николай Константинович расходились в такой оценке. На самом деле в этом вопросе, как и во всех других, у Рерихов было полное единство, что можно видеть из всей совокупности их статей, очерков и писем. Другой вопрос, кому и как они говорили об этом, следуя закону давать информацию по сознанию. Понятно, что в письме буддийскому центру в Америке, Николай Константинович смягчал акценты. Елена Ивановна в письме от 19.03.1936 г. к члену Латвийского общества Рериха Е.А.Зильберсдорфу (из письма которому авторы приводят цитату), наоборот, писала открыто и прямо. Кроме того, определения «духовный водитель» из письма Николая Константиновича и «Духовные Водители», о которых пишет Елена Ивановна, относятся к совершенно разным явлениям. Это следует из текста этого же письма, предваряющего приведенную авторами-составителями цитату: «Теперь «об искании живого Будды». Конечно, сейчас это может вызывать усмешку. Конечно, только невежды верят буквально, что каждый Далай-Лама есть воплощение Бодхисаттвы Авалокитешвары, а Таши-Лама – Будды. Все это нужно понимать метафизически. Воплощение Великих Духов в ту или иную личность нужно понять как усиленную или даже постоянную посылку Луча Высокого Духа избранному Им преемнику. Именно, при нарождении определенного Носителя Миссии близкий ему по карме Высокий Дух посылает ему Свой Луч, чтобы сопутствовать в его жизненном пути. Этот Луч воспринимается новорожденным так же, как и лучи Светил, под которыми он родился. Он растет под этим Лучом, и при дальнейшем развитии происходит полная ассимиляция этого Луча, и по этому проводу происходит то, что мы называем воплощением Луча, или наивысшим Иеровдохновением»[1]. Таким образом, Елена Ивановна не критиковала «практику признания перерожденцев», как утверждают авторы, а лишь отмечала, что это не есть перерождения Бодхисатв. Подобными невежественными толкованиями взглядов Рерихов, их высказываний, творчества и всей жизни полна эта книга, и это не удивительно, ибо на скорую руку сделанная компиляция другой быть не может.

Завершив тему Центрально-Азиатской экспедиции кратким разделом «Итоги», авторы переходят к пребыванию в Маньчжурии в 1934—1935 годах. Описав несколькими поверхностными штрихами и Маньчжурскую экспедицию Рерихов, дают раздел «Рерих о целях экспедиции», в котором просто приводят три высказывания Николая Константиновича, относящиеся не к Маньчжурской, а к Центрально-Азиатской экспедиции. Всего на описание двух экспедиций Рерихов, вместе с невежественным толкованием понятия Шамбалы и попыткой показать отличие взглядов Е.И. и Н.К. Рерихов на религию Тибета, отведено шестнадцать страниц. В итоге такого халтурного подхода у непосвященного читателя вряд ли сложится вразумительное представление о двух масштабных экспедициях Рерихов.

Пятая глава: «Биография: Индия» опять-таки очень кратко повествует (на основе фрагментов трудов П.Ф.Беликова) об индийских периодах жизненного пути Н.К.Рериха с 1923 года до последних дней. Несколько хронологически разделенных частей снова рвут на куски стройную, целенаправленную, прямую, как полет стрелы, жизнь великого культурного деятеля ХХ века. Бросается в глаза огромная дистанция между целостным подходом к жизнеописанию Н.К.Рериха его истинного биографа-хранителя П.Ф.Беликова, чьи труды так беспардонно используются авторами-составителями, и их собственной компиляцией, недоброкачественной и лишенной связующей идеи. Хотя некоторое «авторское» мнение просочилось – при описании института «Урусвати» вдруг возникла тема о солнечных культах, которые изучал Н.К.Рерих, и о том, что этот культ «обнаруживается и в сочинениях Е.Рерих». По мнению авторов, «она создает такое этико-религиозное учение, в котором сочетаются принципы индийской йоги (традиционной системы психофизической регуляции сознания) и философские основоположения естествознания» (с.177). Налицо стремление авторов придать Учению Живой Этики религиозный оттенок.

Разделавшись (поверхностно, небрежно и невежественно) с жизненным путем Н.К.Рериха, авторы-составители перешли к его мировоззрению в главе: «Какую традицию представлял Николай Рерих?» Они попытались представить Учение Агни Йоги, составлявшее основу жизни и творчества великого художника и мыслителя, «в эзотерическом контексте», подведя «солидную» теоретическую базу по оккультизму и эзотеризму из трудов члена-корреспондента РАН, доктора философских наук П.П.Гайденко и других авторов. Только эта база оказалась сама по себе, как не связанные с Н.К.Рерихом исследования отдельными авторами различных мировоззренческих систем, а все остальные «аргументы» авторов-составителей книги «Николай Рерих» – неуклюжей попыткой представить Живую Этику с точки зрения «общепринятой в мире эзотерической культуры». Что это за «мир», когда и как сложилась эта «культура», осталось неясно, тем более что в то прокрустово ложе «современного понятия эзотеризма», о котором толкуют авторы-составители, никак не вмещаются ни процитированные ими высказывания о Живой Этике Елены Ивановны Рерих, ни собственно «авторское» определение этой системы Знания: «Учение Живой Этики вобрало самые богатые традиции прошлого, те знания, которые выработало человечество с древнейших времен. Оно базируется на синтезе европейской и восточной культур. В его основу положены различные учения основателей мировых религий – ведийские писания Вьясы, иудейские премудрости Соломона, нравоучительные изречения Лао-цзы и максимы Конфуция, притчи Христа и Будды. Линия преемственности восходит также своими корнями в философию Платона <…> и Аристотеля, школу неоплатоников» (с. 203). Авторы в этом определении лишь отсекли научную составляющую Живой Этики, что вряд ли сделано случайно или по незнанию – слишком уж навязчиво звучит в книге мотив эзотеризма, мистики и религиозности.

Не обошли авторы-составители вниманием и тему масонства, давая в главе о «традициях» раздел «Рерих и масоны». Тут проявился более горячий авторский интерес, чем, к примеру, к экспедициям Рерихов – и список цитируемых источников (разумеется, «подтверждающих» масонство Николая Константиновича) повнушительнее, и аргументы понапористей. Но вот незадача – в свидетельствах самих Рерихов прямых подтверждений принадлежности Николая Константиновича к масонским ложам авторам-составителям найти не удалось. И тогда в ход пошли фразы из писем Рерихов и из дневников Елены Ивановны, где встречалось слово «масон», «столоверчение», «ясновидение» и тому подобное. Не понимая всех особенностей процессов постепенного перехода воплощенных высоких духов от «сосредоточения земного» к «сосредоточению тонкому»[2], авторы смешали в одну кучу все «чудесное», о котором Н.К.Рерих писал в своих очерках и письмах. И сюда же (в раздел «Рерих и масоны») добавили высказывания Николая Константиновича о Великих Душах – Махатмах. Не дав никаких заключений и обрывая главу о традициях, которые представлял Н.К.Рерих, сакраментальной фразой Шекспира: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», авторы-составители продемонстрировали в очередной раз свою неспособность разобраться в материале, который пытаются представлять читателю.

Следующая глава: «Отношение к коммунизму: Ленин и Сталин». В самом начале авторы как бы обосновывают и оправдывают «идейные шараханья семейства Рерихов» в этом вопросе. Потом, как и во всей книге, идет компиляция из текстов различных авторов, высказываний Рерихов и цитат из книги «Община» (Урга). И хотя среди заимствованных текстов есть даже часть, взятая из опуса лютого антирериховца дьякона Кураева, непредвзятому читателю не найти объявленных «шараханий». Наоборот, все ясно и логично – когда большевики, вернее невежественные люмпены, разрушали памятники архитектуры, жертвуя культурой ради политических задач и амбиций, то Николай Константинович писал об этом со всей силой и остротой обличающего слова. Когда же ситуация изменилась и страна встала на путь созидания, когда возникли искренний энтузиазм и стремление к построению общинного уклада жизни, то Рерихи писали об этом позитивно, ибо это соответствовало их мировоззренческой парадигме. Но не скрывали своей боли и возмущения, когда начались сталинские репрессии и прочие отклонения от верного пути, против которых, к слову, предупреждала книга «Община», привезенная Рерихами Советскому правительству при их посещении Москвы в 1926 году, и специально составленная брошюра «Напутствие вождю».

Фактически вся эта глава показывает позитивное отношение к Ленину Н.К.Рериха и Учителей, давших Учение Живой Этики. А вот отношение к Сталину из повествования авторов-составителей как-то странно выпало, если не считать огульного и по сути клеветнического пассажа, выданного вне всякой связи с предыдущим текстом: «Правомерно предположить, что Н.Рерих прежде многих ощутил (предвосхитил) тот радикальный разворот, который осуществил И.Сталин: революционную космополитическую патетику троцкизма-ленинизма он заместил государственностью имперского типа. Это было близко и понятно Н.Рериху» (с. 223). Здесь нет ни единого верного слова, разве что завуалированная в трескотне слов истина, что Н.К.Рерих действительно знал, что из себя представлял Сталин. Остается лишь предположить, что освещение негативного отношения Николая Константиновича к кровавому тирану не входило в планы составителей. Ведь в основной массе предполагаемый читатель этой книги не разделяет Ленина и Сталина и обоих винит в тех бедах, которые претерпел народ от советской власти. Поэтому положительная и даже возвеличивающая оценка Ленина может вызвать неприятие непосвященного читателя, тогда как справедливое негодование Н.К.Рериха по поводу сталинских методов управления могло бы «разбавить» это впечатление.

Следующая глава, названа ««Новая страна» Н.К.Рериха – «Держава Света» или геополитический проект?» и представляет собой набор цитат из диссертации В.А.Росова и статей его оппонентов или «сторонников «высокосакрального идеализма» в мотивах и поступках Н.К.Рериха (в первую очередь, представляющие нынешний МЦР)», как определили их авторы-составители (с. 248). Свою «толерантную» позицию они выразили фразой: «Можно с величайшим сожалением предположить: «абсолютную истину» в этом споре установить вряд ли удастся» (с.247), предоставляя читателю делать свой выбор. Но, как и везде в этой книге, искажающие образ Н.К.Рериха трактовки подаются более выпукло и убедительно, в то время как позиция оппонентов Росова выставляется не в лучшем свете.

Отдали авторы своеобразную «дань» и Пакту Рериха на шести страницах главы ««Пакт Рериха» – Держава Рериха», в нескольких фразах обозначив его идею и некоторые события истории его создания и приведя несколько цитат и высказываний Н.К.Рериха. Они даже не удосужились указать, когда и как был подписан Пакт, какую роль он сыграл в мировом движении за защиту культуры. Складывается впечатление, что эта «веха жизненного пути и творчества», так много добавляющая в истинный облик Н.К.Рериха, была просто не интересна авторам-составителям.

В заключение, обобщающем жизненный путь и творчество Н.К.Рериха, значительное внимание уделено его концепции культуры, нет геополитических мотивов и шпиономании, но и тут не обошлось без мистицизма и эзотерики, в современном примитивном понимании, против чего Рерихи всегда выступали.

В своем очередном издании авторы-составители продемонстрировали псевдотолерантность и псевдообъективность, ибо, давая ссылки на различные точки зрения и как бы избегая высказывать свое мнение, они явно стремились «деканонизировать» жизнь и творчество Н.К.Рериха, отдавая предпочтение оценкам, искажающим его образ. Используя источники, построенные на вымысле и клевете, они часто применяют фразы типа «Согласно ряду конспирологческих версий…» (с. 234), «По ряду свидетельств…» (с. 235), но что за версии, какие свидетельства, какие для них основания, при этом не говорится. Повествуя о Н.К.Рерихе, они применяют такие определения, как «неслыханное упорство» (с.151), «кипел от ярости» (с.153) и тому подобные. Вряд ли кто-либо из тех, кто хорошо знал Н.К.Рериха лично, узнал бы его в таком «портрете». Скорее это наложение мелкого эмоционального клише автора этих определений на облик великого человека.

Об авторском подходе в целом можно сказать следующее: халтура, небрежность, неуважение к объекту исследования и читателю и невежество. Это проявляется и в небрежности издания книги. Много ошибок, допущенных редакторами и корректорами: отмечавшиеся уже кавычки, описки, например, язык «нали» вместо пали (С.87), «Нагарчжугли» вместо Нагарджуны (с. 153) и тому подобное.

И все же какова цель такой составленной на скорую руку книги? То, что книга, в которой, как объявлено в аннотации, «излагаются вехи жизненного пути и творчества» Н.К.Рериха, начинается с анализа ситуации в современном рериховском движении, говорит о многом. «Уровень организованности интернационального рериховского движения» и «масштаб деяний последователей Живой Этики», по-видимому, не дают покоя тем, кто стоит за появлением подобных книг – социальным заказчикам, поэтому авторы посчитали необходимым дать характеристику этому движению и этим «деяниям». Следует отметить, что эта характеристика поверхностная и неточная. И вовсе не «вехи жизненного пути и творчества одного из самых выдающихся русских мыслителей ХХ века Николая Константиновича Рериха» волнуют авторов или тех, кто за ними стоит. Их больше всего беспокоит та мировоззренческая система, которая представлена в его жизни и творческом наследии. Дискредитировать ее, спустить в разряд эзотерики, объявить религиозным учением и тут же отдать на растерзание дьяконам кураевым – вот негласная задача подобных изданий.

Но философия космической реальности – Учение Живой Этики — уже уверенно входит в жизнь и научную практику. Изучению гносеологической сути этой философии посвящена не одна научная конференция. На ее мировоззренческом базисе защищаются диссертации. И хоть не все в этом процессе гладко и однозначно, но новая система мышления и познания находит все большее применение в самых широких кругах научной и культурной общественности.