Опубликовано: Материалы Международной научно-общественной конференции «В защиту имени и наследия Рерихов». 2001. – М.:МЦР, 2002. С. 45-53.
Л.М. Гиндилис,
действительный член Российской академии космонавтики им. К.Э. Циолковского,
Научно-культурный центр SETI, Москва.
ЖИВАЯ ЭТИКА – НАУКА БУДУЩЕГО
Наша конференция посвящена защите имени и наследия Рерихов. Необходимость в этом явно назрела, ибо в последнее время нападки на Рерихов и связанное с их именем Учение приобрели характер целенаправленной кампании, в которой странным образом переплелись интересы некоторых кругов РПЦ и прозападных СМИ. Дело дошло до того, что даже такие солидные издания, как «Вопросы философии», стали предоставлять свои страницы авторам весьма поверхностных, клеветнических статей [1, с. 63 – 73].
Одно из направлений, по которым ведётся кампания против Живой Этики, - объявление её религиозным учением. Нельзя считать это безобидным заблуждением, ибо именно причисление Живой Этики к религии даёт «основание» таким богословам, как диакон А. Кураев, выступать с беспрецедентными нападками на это Учение и его основателей.
Для тех, кто внимательно изучал философское наследие Рерихов, совершенно ясно, что Живую Этику нельзя отнести к сфере религии, ибо это синтетическое научно-философское учение. Оно объемлет и науку, и философию, и религию, и этику, и эстетику, и другие сферы. В этом и заключается трудность определения её места в системе современного знания. Сама Живая Этика определяет себя как Учение. В «Философском энциклопедическом словаре» (М., 1983) такое понятие отсутствует. В «Советском энциклопедическом словаре» (М., 1989) учение определяется как совокупность теоретических положений (можно сказать – совокупность знаний) о какой-либо области явлений действительности. Чтобы применить это определение к Живой Этике, надо указать ту область явлений действительности, к которой она относится. Думается, что применительно к Живой Этике эта область предельно широка – она включает в себя всё Мироздание и человека в нём.
Живую Этику можно определить как Учение о Мироздании в целом: о его происхождении и эволюции; о его устройстве и законах; о роли Разумных Сил (Космического Разума) в эволюции Вселенной; об эволюции человека и человеческого общества; о нравственных основах Бытия и путях духовного совершенствования как необходимого требования эволюции.
Перечисленные проблемы рассматривают и по-своему решают и наука, и философия, и религия. Живая Этика отдаёт должное тому значению, которое имела религия в истории человеческого общества, однако основную роль на современном этапе она отводит науке. Почему? Разъясняя это положение, Л.В. Шапошникова пишет: «Мы живём сейчас в то время, когда на смену старому мышлению и сознанию приходит новое. Мышление религиозное, свойственное Пятой Расе, начинает постепенно преобразовываться в научное. Потому Учение Живой Этики, в отличие от предыдущих реализует себя не через религию, а через науку»[2, с. 92]. Религия не справилась с задачей выработки правильного мировоззрения; теперь это должна сделать наука. И она может это сделать, ибо она уже подошла к той границе, за которой бытиё Незримого Мира становится неотрицаемым фактом. «Науке, - говорится в «Гранях Агни Йоги», - препоручается сделать то, в чём не преуспела религия» [3, 89]. Эта мысль неоднократно повторяется в «Гранях…» на протяжении всех записей. «Ныне эстафета продвижения в эволюционное будущее передаётся науке. Она должна вывести человечество на путь познавания космической действительности и приблизить к пониманию Основ» [4, 226].
Наука сможет выполнить эту роль, если она не будет ограничиваться изучением лишь «косной» материи и «живого вещества» в форме биологических объектов из той же материи, а включит в свою программу и психические и духовные явления, исследование мысли, вопросы психической энергии, сознания, души, проблемы бессмертия, смысла жизни, а также нравственные проблемы, которые прежде относились к сфере религии. Надо сказать, что эта программа Живой Этики по существу совпадает с программой известного учёного и религиозного философа Тейяр де Шардена, который считал, что «удовлетворительное истолкование универсума, даже позитивистское, должно охватывать не только внешнюю, но и внутреннюю сторону вещей, не только материю, но и дух»[5. с. 40]. «Истинная физика, - писал он, - та, которая сумеет включить всестороннего человека в цельное представление о мире»[5. с. 40].Близки к ней и идеи наших современных учёных Ю.Н. Ефремова и В.А. Лефевра, которые выдвинули задачу построения теоретической модели мира, включающей в себя разумный субъект как непременную компоненту мира. Такая модель должна связать феномен разума с физической картиной Вселенной [6, с. 69-83].
То обстоятельство, что Живая Этика затрагивает вопросы, которые традиционно относились к религиозной сфере, не даёт оснований отождествлять её с религией. Различие между наукой и религией определяется не проблематикой, а методами, которые используются при рассмотрении изучаемых проблем. Живая Этика использует научный метод. Ей не присущи ни вера в сверхъестественное (всё естественно, есть только вещи познанные и ещё не познанные), ни обрядность, ни культовые действия. Характерной чертой религиозных учений является слепое следование догматам, тогда как Живая Этика провозглашает духовную свободу, свободу творчества и признаёт единственный авторитет – авторитет Знания. Она призывает людей учиться, познавать окружающий мир и самих себя, расширять свой кругозор, своё сознание, преодолевать невежество. При этом основополагающее значение придаётся опытному познанию. Это особо подчёркивал Н.К. Рерих. «Надо собирать все факты, - писал он, - ещё не вошедшие в элементарные учебники. Надо нанизать эти факты с полнейшей добросовестностью, не презирая и не высокомерничая» [7, с. 17]. Неудивительно поэтому, что сами Великие Учителя, давшие Учение, рассматривают его метод не как религиозный, а как научный. «…У Нас лишь космический научный метод» [8, § 89].
В связи с обсуждаемой проблемой следует остановиться на отношении Учения и современной науки к вере. Живая Этика придаёт вере огромное значение. Согласно Живой Этике, вера есть предвестница, преддверие, предвосхищение знания. Можно сказать, что она есть «неосознанное знание». Но когда «вера объединяется со знанием, её мощь становится неодолимой» [9, 787]. Обычно считается, что наука и вера несовместимы. Я думаю, это очень упрощённый подход. Конечно, если речь идет о слепой фанатичной вере, то она несовместима с наукой. Но вера, которая есть ещё не вполне осознанное знание, - такая вера играет в науке огромную и неоценимую роль. Именно она толкает и ведёт первопроходцев по неизведанным путям. Другой вид веры – признание научного авторитета – доверие, основанное на знании. Такой вид веры широко практикуется в научном сообществе. Достаточно сказать, что защита диссертаций в значительной степени основана на доверии к оппонентам, ибо члены Совета часто не в состоянии оценить содержание работы.
Вере противостоит неверие. Не следует путать его со здоровым стремлением к тщательной проверке всех фактов и всех умозаключений. Неверие – это нечто иное. «Неверы от науки, - говорится в «Гранях Агни Йоги», - отрицают несомненное, но сами прекрасно верят в свои лишённые основ теории. Получается вера наоборот» [10, 582]. Обычно основанием для неверия в науке служит опасение стать жертвой доверчивости. Но, как заметил великий естествоиспытатель Александр Гумбольдт, самонадеянный скептицизм, который отрицает факты без достаточного их исследования, в некоторых отношениях более вреден, нежели безоговорочная доверчивость.
О соотношении Живой Этики и науки в самом Учении говорится: «Как примирить Учение с наукой? Если наука преподаёт точное знание, то Учение и есть наука» [8,§ 154]. Значит, в той части, в какой наука даёт адекватное отображение действительности, она, по существу, совпадает с Живой Этикой. Но Учение Живой этики шире науки, ибо оно содержит знания, пока не включённые в систему современных научных знаний. По своему источнику и характеру Живая Этика относится к сверхнаучному знанию [11, с. 96-103; 68-79].
Когда мы говорим, что Живая Этика отводит ведущую роль науке, надо ясно осознавать, что имеется в виду отнюдь не та «самодовольная особа», зашоренная в своих ограниченных представлениях и боящаяся выйти за круг привычного, которая любит выдавать себя за науку. А подлинная наука, освобождённая от всех кастовых предрассудков и служащая только Истине. Елена Петровна Блаватская говорила: «Нет религии выше Истины». Перефразируя её слова, мы можем сказать: нет и науки выше Истины. Думаю, это должен быть главный этический принцип науки. Чтобы выполнить предназначенную ей роль, наука сама должна измениться. Она должна смело отбросить устаревшие догмы, стать более одухотворённой. Науке предстоит проникнуть за пределы физического плана, в миры тонких энергий, в иные измерения многомерного психодуховного пространства.
Полагаю, что, прежде всего, изменятся философские основания науки. Новое знание перестанет делить Универсум на категории духа и материи. Учёные поймут и признают, что есть Единая Реальность, что материя – это кристаллизованный дух, а дух – это сублимированная материя. Это даст основания к тому, чтобы признать материальность мысли и чувств, что, в свою очередь, откроет путь к научному исследованию психических явлений. Следует отметить, что эта точка зрения является совершенно уникальной. Я использовал терминологию Живой Этики, но о том же говорят и мыслители, идущие иными путями, в частности Тейяр де Шарден, на которого я уже ссылался. Отмечая, что в науке всё ещё идут споры между материалистами и спиритуалистами, он писал: «По моему убеждению, эти две точки зрения требуется объединить, и они скоро будут объединены в рамках своего рода феноменологии или расширенной физики, в которой внутренняя сторона будет принята во внимание в той же мере, как и внешняя сторона мира. Мне кажется, иначе невозможно дать связное объяснение всего феномена космоса в целом, к чему должна стремиться наука» [5, с. 53]. И далее: «Последовательно связать между собой две энергии – тела и души – эту задачу наука пока игнорировать» [5, с. 59]. Пока. Но такое отношение не может продолжаться вечно. Исследование «запредельных» проблем: существование иных, высших, духовных миров; их структура, пространственно-временные закономерности; смысл жизни; воздаяние; жизнь после смерти и т. д. – всё это неизбежно станет предметом изучения будущей науки, ибо она уже созрела для того, чтобы взяться за их изучение. «Науке открыто теперь то, - говорится в «Гранях Агни Йоги», - что религии оказалось не под силу» [12, 631].
Преодолевая свою узость и ограниченность, наука будет становиться более духовной. А религия будет становиться (и, как мне кажется, во многих случаях уже становится) более просвещённой и одновременно более терпимой. Это открывает перспективы для их сотрудничества и сближения. Считается, что наука изучает материю, а через религию человек познаёт область духа. Но если между духом и материей, как уже говорилось выше нет принципиальной разницы, то нет и принципиальной несовместимости между наукой и религией. Конечно, если религию не отождествлять с официальной церковью.
В связи с этим представляют интерес взгляды Альберта Эйнштейна на соотношение науки и религии. В историческом контексте Эйнштейн выделяет три этапа развития религии: первобытные религии (религии страха), религии культурных народов (моральные религии) и религии космические, как их называют некоторые авторы [13, с. 58-61]. Сам Эйнштейн называл это космическим религиозным чувством [15]. «Религиозные гении всех времён, - писал он, - были отмечены этим космическим религиозным чувством, не ведающим ни догм, ни Бога, сотворённого по образу и подобию человека» [14, с. 127]. Для космического религиозного чувства антропоморфный Бог, вознаграждающий за заслуги и карающий за грехи, немыслим, ибо для того, кто всецело убеждён в универсальности действия закона причинности, идея о существе, способном вмешиваться в ход мировых событий абсолютно неприемлема. Что же является источником космического религиозного чувства? Эйнштейн считал, что его источником является наука и искусство. «Мне кажется, - писал он, - что в пробуждении и поддержании этого чувства у тех, кто способен его переживать, и состоит важнейшая функция искусства и науки». С другой стороны, - отмечал Эйнштейн, - «космическое религиозное чувство является сильнейшей и благороднейшей из пружин научного исследования»[14, с. 128]. Ссылаясь на Кеплера и Ньютона, Эйнштейн утверждал: «Только тот, кто сам посвятил свою жизнь аналогичным целям, сумеет понять, что вдохновляет таких людей и даёт им силы сохранить верность поставленной перед собой цели, несмотря на бесчисленные неудачи. Люди такого склада черпают силу в космическом религиозном чувстве. Один из наших современников сказал, и не без основания, что в наш материалистический век серьёзными учёными могут быть только глубоко религиозные люди» [15, с. 129]. Там, где отсутствует это чувство, - там «наука вырождается в бесплодную эмпирию» [15, с. 564-565].
Что же такое религиозное чувство и что такое религиозность? В речи «Моё кредо», изданной в 1932г. «Лигой человеческих прав» в виде патефонной пластинки, Эйнштейн говорил: «Самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека, - это ощущение таинственности. Оно лежит в основе религии и всех наиболее глубоких тенденций в искусстве и науке. Тот, кто не испытывал этого ощущения, кажется мне если не мертвецом, то во всяком случае слепым. Способность воспринимать то непостижимое для нашего разума, что скрыто под непосредственными переживаниями, чья красота и совершенство доходят до нас лишь в виде косвенного слабого отзвука, - это и есть религиозность. В этом я религиозен. Я довольствуюсь тем, что с изумлением строю догадки об этих тайнах и смиренно пытаюсь мысленно создать далеко не полную картину совершенной структуры всего сущего» [16, с. 75-176]. На мой взгляд, эти мысли Эйнштейна очень близки концепции Живой Этики. Вероятно, не случайно он тесно сотрудничал с Институтом Гималайских исследований «Урусвати» в Кулу.
Думаю, что ещё долгое время наука и религия будут существовать как самостоятельные сферы познания Универсума, но постепенно они будут сближаться, пока не сольются в Единое Универсальное Знание, куда войдёт и искусство. Но произойдёт это, конечно, не скоро.
В заключение хотел бы остановиться ещё на одном вопросе – о популяризации Живой Этики. Правомерно ли поднимать такой вопрос? Некоторые последователи Живой Этики опасаются, что популяризация может привести к профанации Учения. Такие опасения не лишены основания. И всё же, я думаю, это не должно нас останавливать в попытках широкого разъяснения Учения, конечно, без всякого навязывания и миссионерства.
Проблема популяризации стоит и перед наукой. Современная наука достигла очень высокой степени специализации, поэтому любая попытка популярно изложить достижения науки в какой-либо специальной области неизбежно ведёт к упрощению. На этом основании некоторые специалисты негативно относятся к популяризации науки. К счастью, крупнейшие учёные не разделяют эту снобистскую точку зрения. Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Вернер Гейзенберг, Эрвин Шредингер, Пауль Эренфест, Иосиф Самуилович Шкловский и многие другие выдающиеся учёные нашего времени дали блестящие образцы популярного изложения сложнейших научных проблем. Они хорошо понимали, что без разъяснения научных идей широкой аудитории науке грозит опасность оторваться от общества и превратиться в замкнутую жреческую касту. Конечно, и они не могли избежать упрощения при изложении научных проблем, но никогда не допускали профанации знаний. Этим лучшим образцам пытается следовать (не всегда удачно) многочисленная армия популяризаторов науки.
Я думаю, мы не должны уподобляться снобам от науки и избегать популяризации Учения. Эта работа имеет очень большое значение. В книгах Живой Этики многократно говорится о необходимости разъяснять положения Учения. Подчёркивается, что со временем люди всё больше и больше будут нуждаться в этом. Приведу лишь одну выдержку из «Граней Агни Йоги»: «Дано Великое Учение Жизни, и мощно насыщается им пространство. В этой нужной, важной и срочной работе по цементированию пространства может помогать Нам каждый, кто знает Учение Жизни. Подобно лучам во тьму, вонзаются мысли Света во мрак, окутавший Землю, и рассеивают его. Не пропадает бесследно ни одна искорка Света, но всё вносит свою долю в великое строительство Нового Мира» [17,475].
Конечно, действовать надо с большой ответственностью, крайне бережно, сообразуясь с сознанием читателей или слушателей. Надо явить соизмеримость. Но она необходима во всём. Не только в деле популяризации Учения. Приходится идти, как по лезвию бритвы, разъясняя положения Учения и оберегая его и от прямых нападок, и от профанации.
1. Филатов С.Б., Лункин Р.Н. Рериховское движение в России: восстановление связи времён // Вопросы философии. 1999. №12.
Ответ на эту статью см. в работе Л.М.Гиндилиса и В.В.Фролова «Философия Живой Этики и её толкователи. Рериховское движение в России // Вопросы философии.2001.№3.С.85-102.
2. Шапошникова Л.В. Из выступления на совещании рериховских организаций 24 марта 1995 г. // Мир Огненный. 1995. № 3/8.
3. Грани Агни Йоги. VII. Новосибирск, 1995.
4. Грани Агни Йоги. IX. Новосибирск, 1996.
5. Тейяр де Шарден. Феномен человека. М.: Наука, 1987.
6. Лефевр В.А., Ефремов Ю.Н. Космический разум и чёрные дыры: от гипотезы
к научной фантастике // Земля и Вселенная. 2000.№5.
7. Рерих Н.К. Обитель Света. М.: МЦР, 1992.
8. Учение Живой Этики. Община. М.: МЦР, 1994.
9. Грани Агни Йоги. XI. Новосибирск, 1997.
10. Грани Агни Йоги. XII. Новосибирск, 1997.
11. См.: Гиндилис Л.М. Проблема сверхнаучного знания // Новая Эпоха. 1999. №1/20-2/21.
12. Грани Агни Йоги. VIII. Новосибирск, 1995.
13. Владимиров Ю.С. Фундаментальная теоретическая физика и этика // Материалы Московской междисциплинарной научной конференции «Этика и наука будущего» / Дельфис. Ежегодник. 2001.
14. Эйнштейн А. Религия и наука // Альберт Эйнштейн. Собрание научных трудов. М.: Наука, 1967. Т.4.
15. Эйнштейн А. Письмо к М.Соловину // Там же.
16. Эйнштейн А. Моё кредо // Там же.
17. Грани Агни Йоги. XIII. Новосибирск, 1998.
|
