Защитим имя и наследие Рерихов - том.4.

Лжеученые против Рерихов

Расшифровка намеков. Как сизифы атакуют чужие вершины

Отзыв о диссертации В.А.Росова «Русско-американские экспедиции Н.К.Рериха в Центральную Азию (1920-е и 1930-е годы)», представленной на соискание ученой степени доктора исторических наук
Новая газета (Специальный выпуск), 2326 ноября 2006 г., № 89 (1211)

Многогранная деятельность Н.К.Рериха – выдающегося русского художника, путешественника и мыслителя – традиционно привлекает внимание отечественных исследователей. Она давно изучается и подробно описана во множестве научных и популярных работ. В.А.Росов считает, что за пределами внимания ученых остался важный аспект деятельности Рериха – его политические взгляды и практическая деятельность по их воплощению в жизнь. Действительно, до сих пор культурно-философские воззрения Рериха не анализировались с точки зрения геополитики и международной политики 1920–1930-х годов. Диссертант посчитал, что сведения некоторых источников и его анализ рериховских экспедиций в Центральную Азию позволяют увидеть в Николае Константиновиче не только выдающегося деятеля культуры, но и приверженца «Великого Плана» по строительству «Новой Страны» в том регионе. Материал, представленный в диссертации, призван подтвердить и обосновать такую интерпретацию.

Очевидно, суть исследовательской методологии диссертанта выражена в одной фразе в середине работы: «Рерихи, как показывает изучение их биографии, лишних слов не роняли» (С. 207). Исходя из такого подхода, автор ищет и находит намеки на некий глобальный замысел, проступающий из отрывочных и разновременных оговорок в дневниках, письмах и статьях. «Расшифровка» намеков приводит его к предельно спорным заключениям.

К таковым можно отнести, к примеру, трактовку рассуждений Рериха о грядущем приходе в мир будды Майтрейи как осмысленной политической программы. Неоднократно заявляется о наличии у Рериха «Великого (или Мирового) Плана». Осуществление этого «плана» якобы связывалось с его надеждами то на большевиков, то на тибетских буддистов, то на американцев... В диссертации уверенно постулируется стремление Рериха создать «монголо-сибирское государство» со столицей в Звенигороде на Алтае; этапами на этом поприще и стали Тибетская и Маньчжурская экспедиции, которым посвящена диссертация.

Однако приводимые В.А.Росовым сведения не позволяют согласиться с подобной трактовкой как экспедиций, так и активной работы их руководителя по налаживанию связей с самыми разными политиками, написанию книг, статей и лекций, созданию живописных полотен и т.д. В статьях и письмах Н.К.Рериха и членов его семьи в самом деле неоднократно встречаются понятия «Новая Страна» и «Мировой План». Похоже, диссертант слишком буквально воспринял эти мыслительные конструкции и, отождествив идеальную «страну» с государством, которому будто бы суждено появиться на карте, приписал своим героям не присущие им намерения.

Создается впечатление, что автор часто домысливает за Рериха его планы и прогнозы. Так, в двух лаконичных фразах из дневника Рериха начала 1920-х годов (а именно: «Кто поймет Великий План?» и «Союз народов Востока назревает») ему видится зарождение идеи «Новой Страны». Поскольку никаких данных об этой «рериховской» идее больше нет, далее В.А.Росов излагает геополитические конструкции других политиков, связанных с Центральной Азией, – Бадмаева, Унгерна и Краснова (С. 33–38).

Одержимый идеей «объединения буддистов Запада и Востока», Рерих-де «сделал ставку на Панчен-ламу» (С. 47). В качестве «доказательства» вновь привлекаются лапидарные пассажи о панчене из путевого дневника, в которых не обнаруживается ни малейшего намека ни на «ставку» на него, ни на буддийскую унию. Не имея даже косвенных подтверждений данного тезиса, диссертант тем не менее сначала уверенно заявляет о существовании такого замысла у Рериха, а затем приступает к его лабораторному открытию «путем реставрации тех связей, которые возникли у Н.К.Рериха с представителями советского постпредства в Урге, правительства МНР и монгольского ламства» (С. 48). На наш взгляд, «реставрировать» хитроумное использование тибетского первосвященника для объединения буддистов В.А.Росову не удалось.

Столь же голословным оказывается утверждение о «собственном плане» Рериха «использовать имя и авторитет Панчен-ламы в религиозной войне буддистов» во имя создания нового государства (С. 53).

Особый сюжет составляют связи Рериха с Советской Россией. Встречи и переписка с различными большевистскими руководителями определенным образом повлияли на его мировоззрение. Эпизодически возникали при этом и мечты о некоем будущем сообществе народов – «Новой Стране» и «Единой Азии» под водительством СССР (см. С. 79, 80, 97, 110). Но опять это были лишь случайные упоминания, которые вовсе не отражали главных направлений деятельности художника. Довольно подробно рассказав об его активном сотрудничестве с большевиками в 20-х годах, диссертант ниже пишет нечто противоположное – о том, будто уже в 1921 году в головах Рерихов вызревала идея освободительного антисоветского похода на Россию через Центральную Азию. Не сумев найти аргументов и на сей счет, В.А.Росов поясняет: «Конкретного плана не существовало, только магистральное направление» (С. 216) – т.е. получается, что именно таковым оказывалось «магистральное направление» дум и дел Рериха!

Следует заметить, что несмотря на заявленное широкое введение в оборот новых источников из американских архивов, диссертанту не удалось обосновать не только стремление к практическому строительству «Новой Страны», но и продемонстрировать существование сколько-нибудь стройных его представлений Рериха о ней. Относительно развернутые рассуждения на эту тему приводятся в диссертации не по текстам, вышедшим из-под пера Н.К., а по записям его жены (см. С. 110, 129, 130, 173–175, 218, 301, 302 и др.). Это относится, в частности, к утверждению, будто экспедиция на Алтай в 1926 году послужила этапом в планировании будущего «монголо-сибирского государства» (С. 25, 173). Совершенно надуманной и необоснованной выглядит идея о связи между, с одной стороны, экспедиционными планами Рериха, с другой – крестьянским повстанческим движением в Сибири 1933 года и сочувствующими им русскими эмигрантами (С. 184, 185).

Можно согласиться, что «Новая Страна» занимала определенное место в идейных исканиях. Но она отнюдь не служила руководством к действию. То же можно сказать и об американском этапе экспедиционной активности Рериха. Вновь в диссертации утверждается, что с помощью высокопоставленных американцев (вплоть до президента Рузвельта) Рерих стремился к конструированию нового государства. Но здесь автор хотя бы смог в подтверждение привести не только односложные дневниковые записи и собственные умозрительные построения, но и обвинение эмигрантской харбинской газеты в намерении Рериха создать «масонское государство» (С. 276, 295) (кстати, связь художника с масонами практически выпала из поля зрения диссертанта, хотя на этой почве можно было бы создать не менее «захватывающую» версию его биографии).

В целом название диссертации не соответствует ее содержанию. В.А.Росов почти не затронул научную и культурную составляющую путешествий Рериха в Тибет и Маньчжурию, необоснованно выставив на первый план умозрительно реконструированную политическую подоплеку. Главный тезис автора о том, что «обе экспедиции... были напрямую инициированы идеей построения монголо-сибирского государства» (С. 364) остался не подкрепленным убедительными свидетельствами источников. Вероятно, если бы диссертант шире привлек к анализу труды самого Н.К.Рериха и использовал многочисленные исследования рериховедов (в частности, фундаментальные работы Л.В.Шапошниковой), он смог бы уяснить истинное место «Великого Плана» в идейных поисках знаменитого художника и мыслителя. «Новая Страна» должна расцениваться скорее в качестве гуманитарной категории, но не как геополитическая концепция.

Рецензируемая диссертация как по постановке, так и по решению заявленных задач не вносит новизны в историографию отечественной истории. Обсуждаемые в ней проблемы представляются искусственными, умозрительными и неаргументированными. Считаю, что исследование такого качества не может служить основанием для присуждения ученой степени доктора исторических наук по специальности 07.00.02 – Отечественная история.

В.В.Трепавлов, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН, руководитель Центра истории народов России и межэтнических отношений, доктор исторических наук