Т.И.Чечина

В 2004 году издательство «Ирида-прос» выпустило книгу Людмилы Степановны Митусовой «О прожитом и судьбах близких». Дочь музыканта и педагога Степана Степановича Митусова, родственница Е.И.Рерих, детство которой прошло в атмосфере культуры дореволюционного Петербурга и вся последующая жизнь которой была полна богатыми впечатлениями и незабываемыми встречами, — такому человеку, конечно, есть, что вспомнить. Но благо, если личные воспоминания и оценки людей, событий, судеб окажутся вполне соответствующими правде, не увлекут субъективностью в дебри запутанных фактов и неверных суждений.

Во вступительной статье академик Б.А.Соколов дает самую высокую оценку этим «запискам о семье Рерихов». «Свет и правда…», — пишет он и выражает уверенность в том, что «без их знания и продумывания, минуя их... в дальнейшем уже невозможно писать о Рерихах». Очень многозначительная заявка — исходя из нее, в мемуарах действительно все должно быть исключительно безупречно. Но так ли это?.. Читая воспоминания о Рерихах, и уж тем более «продумывая» их, явно видятся существенные несоответствия той правде, которая есть объективное явление, а не эмоции личных восхищений.

Людмила Степановна прожила долгую жизнь. Были лишения и голод, страшные годы Ленинградской блокады, унесшие жизни родных и близких, — но она не утратила светлые жизненные идеалы, душевный оптимизм и до весьма преклонного возраста сохранила своеобразное женское очарование. В бодрости и активной общественной деятельности прошли ее последние годы. Обо всем этом можно сказать лишь с глубоким уважением.

Однако выше сказанное не исключает необходимости взыскательно вглядеться в тот «свет и правду», которые касаются Рерихов, подобно тому, как нельзя не снизить балл, оценивая решение математической задачи, в которой допущена существенная ошибка, даже если задача написана орфографически верно и каллиграфически искусно.

Еще раз отметим, что речь пойдет только о том, что касается Рерихов, не касаясь других, сугубо личных страниц жизни автора воспоминаний.

Великий русский художник, ученый и общественный деятель Н.К.Рерих, завершая земной путь, оставил завещание, следуя которому все его достояние принадлежит жене Е.И.Рерих, а после ее смерти сыновьям — Юрию и Святославу. В конце своей жизни Святослав Николаевич, суммируя пожелания родителей и старшего брата, передал на Родину уникальное наследие семьи Рерихов. Его усилиями в Москве был создан Международный Центр-Музей имени Н.К.Рериха, который успешно работает, претворяя заветы Рерихов.

В книге воспоминаний Л.С.Митусовой читаем: «…Теперь настало время выполнения заветов Рерихов в отношении Санкт-Петербурга…». Что имеется в виду в этой сакраментальной фразе? Как и кем определяется, что оно, это время, настало? И в чем заключаются заветы? Из контекста можно предполагать, что речь идет о создании Мемориального музея Рерихов в Санкт-Петербурге, в доме на Мойке, где жили Рерихи в начале прошлого века, и выразительно намекается, что создание такого музея есть продолжение начинаний Ю.Н.Рериха и некий его завет. Но Юрий Николаевич Рерих, которому довелось жить на Родине последние три года жизни, ратовал за создание музея имени Н.К.Рериха при Государственном Русском музее. В своем письме Министру культуры Н.А.Михайлову от 14 сентября 1958 года он об этом пишет: «Прошу Вашего соответствующего дополнительного распоряжения об организации постоянной экспозиции произведений моего отца в виде музея имени Н.К.Рериха при Государственном Русском музее в г. Ленинграде и филиала такой экспозиции в одном из городов Сибири». А в письме Р.Я.Рудзитису от 16 марта 1959 года Юрий Николаевич сообщает, что после выставки в Тбилиси «картины пойдут в Москву, где предстоит сортировка на Ленинград и Сибирь… Последнее решение министерства: автономная экспозиция при Русском музее и музее в Новосибирске».

Людмила Степановна объявляет «непоправимой ошибкой» Святослава Николаевича то, что он после смерти брата отдал картины Н.К.Рериха в Русский музей, не продолжив хлопоты по созданию музея-квартиры на Мойке. «Юрик, — пишет она, — во всем разобрался и совершенно правильно добился решения об организации отдельного музея Н.К.Рериха на Мойке, 83 (пусть даже и как филиала Русского музея) для размещения привезенных им из Индии картин и тех вещей, которые мы с сестрой могли в него передать. Это надо было только закрепить…».

Но документы той поры свидетельствуют о другом. Во-первых, Ю.Н.Рерих музеем-квартирой на Мойке не занимался. Во-вторых, картины в Русский музей передал сам Юрий Николаевич. В-третьих, власти, хоть и обещали, но реально не собирались создавать музей, потому глагол совершенного вида — «добился» — использован неосновательно. В архиве Министерства культуры СССР имеется, например, такой документ — служебное письмо начальника отдела изобразительного искусства А.Лебедева Министру культуры СССР Н.А.Михайлову от 27 декабря 1958 года. В нем говорится: «Просьба Ю.Н.Рериха об организации специального музея имени Н.К.Рериха при Государственном Русском музее и его филиала в одном из городов Сибири, по нашему мнению, не может быть удовлетворена… Прошу Вашего утверждения». В документе также дается перечень — куда и сколько «будет передано» из того, что Рерихи подарили государству:
— Государственному Русскому музею — «около 30 — 35 холстов и 300 картонов»;
— Новосибирской областной картинной галерее — «10 холстов и 50 картонов»;
— Государственной Третьяковской галерее — «5 холстов и 20 картонов».

Что можно было «закрепить» через непроходимую толщу невежественного сознания чиновников, для которых уникальные произведения искусства — это холсты и картоны! Юрий Николаевич, передавая картины в дар Советскому государству, назвал их «достоянием нашего великого советского народа».

Долгие годы Святослав Николаевич терпеливо и внимательно ждал следующего прилива волны возможностей. Можно представить, как нечеловечески трудно было нести эту ношу ответственности… Он ждал, чтобы сошлось все: условия в стране, нужные и преданные люди, чтобы можно было не только привезти картины и уникальный архив семьи на Родину, не только создать музей, но именно развернуть «Рериховскую работу в России». Чтобы Музей работал, как многогранный центр, где представлено художественное творчество Рерихов, а также и духовно-философское наследие, культурно популяризирующее учение Живой Этики.

«Возвращение Рериховской работы в Россию, как тогда, так и теперь, должно идти через Музей, Образование, Просвещение. Необходимо выполнить волю отца и матери Юрия Николаевича и Святослава Николаевича», — призывно говорится в мемуарах. Но именно это Святослав Николаевич и сделал! Это уже свершилось, и более 15 лет ширится и развивается работа Международного Центра-Музея имени Н.К.Рериха. В нем представлена постоянная экспозиция картин Рерихов, а также периодически сменяющиеся выставки современных художников-космистов, проходят научные конференции, посвященные аспектам нового космического мировоззрения. Концерты, семинары, общественные встречи — Музей давно живет богатой разносторонней жизнью, претворяя замыслы Николая Константиновича о Музейоне — Доме Муз. Только близорукое отчуждение не дает увидеть и осознать воплощение воли всей семьи Рерихов в деятельности Музея имени Н.К.Рериха, созданного в России С.Н.Рерихом. Странное явление наблюдается сейчас по отношению к Святославу Николаевичу со стороны тех, кто лично общались с ним и ждали от него таких решений и поступков, которые соответствуют чьим-то узким горизонтам. Святослав Николаевич — выдающийся, он — гениальный и замечательный, но… вот в этом он ошибался, а здесь он принял неверное решение… Как можно упустить из виду, что Святослав Николаевич был человеком с большим опытом общественной деятельности в разных странах мира, он обладал блестящими организаторскими качествами. В 20-летнем возрасте ему уже было доверено возглавлять ответственную работу в Америке, когда родители и старший брат находились в Центрально-Азиатской экспедиции. В Индии, где ему довелось жить и трудиться до последних дней жизни, он организовал непростое дело, связанное с созданием уникальной плантации индийских эфироносов, масло которых находило применение в европейской фармацевтике. Он создал Академию Изящных Искусств «Читракала Паришат» — известное во всей Индии художественное учреждение; был одним из организаторов детской школы имени Шри Ауробиндо. Святослав Николаевич обладал тонкой интуицией, чутко распознавал людей и находчиво выстраивал нужные обстоятельства. Он был Мудрецом, которого Учителя Востока называли — Великая Душа.

Еще одну «непоправимую ошибку» Людмила Степановна вменяет в вину своему дорогому кузену: великодушное решение оставить после смерти Юрия Николаевича его квартиру в Москве сестрам Богдановым, которые долгие годы жили в семье Рерихов, помогая по хозяйству. Конечно, он глубоко переживал вторжение в квартиру недостойных личностей, с которыми Ираида Богданова после смерти старшей сестры связала свою личную жизнь. В их руках оказались картины Рерихов, семейные реликвии, а также научные труды брата. В письме к Председателю Совета Министров СССР А.Н.Косыгину в 1979 году Святослав Николаевич писал: «В настоящее время доступ к распоряжению этим имуществом получили посторонние, абсолютно некомпетентные лица, и я фактически оказался отстраненным от участия в его использовании». Святослав Николаевич просил предоставить ему возможность самому «надлежащим образом распорядиться культурным наследием, созданным и собранным» семьей Рерихов. Через год он обращается к заступившему на пост новому Председателю Совета Министров СССР Н.А.Тихонову, повторно излагая «проблему, связанную с делом по наследованию ценностей, находящихся на квартире… брата Юрия Николаевича Рериха». И снова взывает к советским руководителям: «В связи с ненормальным положением, сложившимся за последние годы в Мемориальной квартире моего брата, прошу Вашего скорейшего содействия в урегулировании дел, связанных с наследием нашей семьи и использованием во благо ценнейших культурных и научных материалов в целях изучения и просвещения».

Но никакого содействия по сохранению ценнейшего наследия выдающегося ученого со стороны властей не последовало. Вот в чем главная проблема! Квартира здесь играет весьма второстепенную роль. Несомненно, Святослав Николаевич, поступил высоко благородно, оставив квартиру сестрам Богдановым, и впоследствии он ни разу не поднимал этот вопрос.

Для тех, кому хочется приписать Святославу Николаевичу, что он что-то упустил, что-то затянул, уточним еще и такие факты. Сразу после смерти брата в 1960 году Святослав Николаевич получил сообщение от первого заместителя министра культуры СССР г-на Кузнецова, в котором он просил срочно прислать официальное, нотариально заверенное заявление о вступлении в наследство. Находясь в Ленинграде по случаю своей персональной выставки в Эрмитаже, Святослав Николаевич направил в Министерство культуры СССР документ, в котором он был заявлен как «единственный получатель всего наследства брата, включая счет в банке, его коллекцию произведений искусств, библиотеку, все его труды и все, что составляло его собственность и входило в его права». Документ хранится в Российском Государственном архиве литературы и искусства (ф. 2329, оп 29, ед. хр. 443, л. 99). Подробности этих событий Святослав Николаевич сообщает и в письме индийскому послу в СССР г-ну Менону. В письме он также указывает целый ряд вопросов, решенных по его предложению в Министерстве культуры СССР, в числе которых:
— пенсия сестрам Богдановым;
— сохранение для них квартиры Юрия Николаевича, его дачи;
— установление в Москве памятника профессору Ю.Н.Рериху.

А дальше в письме послу идет повествование о том, что явилось тяжелым драматическим узлом в истории, связанной с этой частью Рериховского наследства в Москве:
«Во время нашей последней встречи г-жа Фурцева, министр культуры СССР, сказала мне в присутствии г-на Данилова, г-на Кузнецова и моей жены, что вопрос наследования может оказаться вне законодательства СССР ввиду моего индийского гражданства, и, что есть соответствующие законы для подобных ситуаций. Однако, чтобы урегулировать этот вопрос, в моем случае может быть сделано исключение.

Накануне моего отбытия в Индию мне позвонил личный секретарь Фурцевой, г-н Калинин, и сказал, что рад сообщить мне, что все вопросы наследования, обсуждаемые во время последней встречи, одобрены и пропущены в соответствующих инстанциях, и, что этот вопрос не должен вызывать более беспокойства. Я его поблагодарил и на следующий день мы вернулись в Индию.

В январе 1961 г. я получил письмо от Раи Богдановой, в котором говорилось о том, что вопрос получения наследства моего брата не может быть решен в том ключе, в котором он обсуждался и был принят за основу во время моего пребывания в Москве, и что Министерство культуры просило их подать письменное заявление на получение наследства д-ра Юрия Рериха (в качестве наследников). Они так и сделали, и с этого момента считаются наследниками моего брата…». Прибавим из текста еще лишь две фразы, по которым можно представить все, что последовало на долгие годы: «Я написал письмо г-же Фурцевой… До сих пор я так и не получил никакого официального уведомления об изменении статуса наследования моего брата…».

Несмотря на лукавство и коварство советских руководителей, отторгнувших Святослава Николаевича от его законных прав, он все-таки в последствии никогда не выпускал из поля своего внимания проблему с наследием семьи Рерихов, оставшейся в квартире брата. В апреле 1976 года С.Н.Рерих пишет в письме Министру культуры СССР П.И.Демичеву: «С некоторых пор в советской периодической печати стали появляться публикации, в которых И.М.Богданова называется приемной дочерью моих родителей. От имени «приемной дочери» появились даже целые интервью, весьма некомпетентные по своему содержанию, т.к. И.М.Богданова никогда в курсе деятельности нашей семьи не была и никакого участия в ней не принимала. Вопрос же «удочерения» сестер Богдановых моими родителями вообще никогда не поднимался, и мне не понятно, почему подобная дезинформация получает распространение. За подписью «Богданова-Рерих» в советской печати стали появляться публикации из архивных материалов моего брата. Имела место даже публикация моей статьи, переведенной без моего разрешения с английского языка и выданной за «публикацию И.Богдановой-Рерих», что вообще беспрецедентно и не укладывается ни в какие нормы…».

Но и в этом случае Святослав Николаевич не отнимал квартиру у И.Богдановой, а направлял усилия на прекращение «дезинформации и распыления фамильных коллекций». Выражая справедливые возмущения, он предлагал принять важные меры по сохранению государством наследия профессора Ю.Н.Рериха: «Я мог бы предложить Вашему вниманию и обсуждению с Вами следующие мероприятия:
1.Взять на учет художественные ценности и архивные материалы, а также наше семейное имущество, которое осталось на квартире моего брата после его кончины;

2. Ответственность за сохранность может быть поручена по ведомствам Академии художеств или Академии наук СССР, чтобы имущество, находящееся в квартире моего покойного брата Юрия Николаевича Рериха ни в коем случае не могло бы быть распродано или неправильно употреблено Ираидой Богдановой или людьми ее окружения».

К слову сказать, до сих пор вопрос с наследием выдающегося ученого-востоковеда Ю.Н.Рериха остается на совести государственных чиновников. Теперь, после смерти И.Богдановой, проблема эта окутана еще более беспросветным туманом.

Наверно, не так просто отделить личное и надличное в отношениях с родственниками, которые являются выдающимися людьми. В воспоминаниях Людмилы Степановны братья Рерихи прежде всего дорогие кузены, Юрик и Светик. А они, между тем, великие личности, имеющие грандиозные, планетарного масштаба задачи. В конце 1980-х годов Святослав Николаевич напряженно отыскивал нужные возможности для создания Центра-Музея имени Н.К.Рериха в Москве. Используя благоприятные условия и понимание со стороны высшего руководства страны, он приезжает в Россию, чтобы установить нужные взаимодействия, выявить самых преданных людей, которым можно доверить организацию Музея и работу с наследием семьи Рерихов. Он весь сосредоточен на этой главной задаче оставшихся лет его жизни. Он уже не принадлежит себе. В спрессованном времени коротких пребываний на Родине для него уже нет родных и двоюродных, а лишь те истинно близкие, кто разделили с ним глубину понимания и ответственность за эту главную задачу.

А события вокруг разворачивались крайне драматично: многие претендовали на право овладеть бесценным Рериховским наследием. Разве мог тогда Святослав Николаевич растрачивать отведенные судьбой драгоценные часы и минуты его уходящей жизни на сентиментальные желания родственников, настаивающих на встречах и личном общении! Истинно, «лицом к лицу лица не увидать»…

Не к чести автора мемуаров и тот факт, что она не смогла осознать роли Людмилы Васильевны Шапошниковой в этом деле чрезвычайной важности, связанном с наследием Рерихов. В таком же напряжении от происходящего, в ощущении особой ответственности принимала она от Святослава Николаевича миссию создания Центра-Музея в Москве для размещения в нем сотен бесценных картин и уникального архива семьи Рерихов. А что тогда было в распоряжении Людмилы Васильевны? Руины усадьбы Лопухиных, предоставленной для Музея Рериха, кратковременная благосклонность со стороны государственных руководителей, обещание советских фондов оказать финансовую поддержку (которое выполнил в последствии один лишь Фонд Мира) и настойчивый прессинг разнообразных притязаний, от которых дело воплощения планов С.Н.Рериха трепетало на тонкой нити возможностей.

Наивно ждать улыбок от человека, напряженно восходящего по отвесной тропе к заповедной вершине. Неправомерно требовать приветливой учтивости от полководца накануне решающего похода и сраженья, когда на весах судьбы — мгновения для единственно верных решений. Сколько еще недальнозоркой самости проявится, пожелав предъявить свои обиды и неудовлетворенные личные желания! Рядом с прекрасной самоотверженностью мелочные претензии выглядят детскими капризами. Тем более их оглашение в мемуарах, которые человек обычно пишет как квинтэссенцию прожитой жизни.

Определяя себя в категории «истинно близких людей», которых якобы несправедливо изолировали от Святослава Николаевича, Людмила Степановна не чует, что она далека от духовного плана своего любимого брата и важнейших проблем планетарной значимости, которые он решал в последние приезды на Родину. Причастность к великой родне не может дать право компрометировать доверенное лицо и исполнителя завещания Святослава Николаевича, которая явилась его преданным сподвижником, была его духовной соратницей и ученицей. Истинно близким человеком.

Какое же публичное назидание имела в виду автор мемуаров, адресуя Л.В.Шапошниковой на страницах своей книги обширные параграфы из книги «Сердце» учения Живой Этики? В них так много разных смыслов… Очень странное послание. А между тем в примечании к книге «О прожитом и судьбах близких» дается информация о том, что Л.В.Шапошникова подарила Л.С.Митусовой не одну свою книгу с доброжелательной авторской надписью: «Дорогой Людмиле Степановне с уважением и на память». В 1999 году Международный Центр Рериха наградил ее медалью Е.И.Рерих, а к 90-летнему юбилею руководство МЦР направило Людмиле Степановне сердечные поздравления.

Какие же трудные процессы в душе автора наполняют строки мемуаров нескрываемой неудовлетворенностью? И уж совсем не понятно возмущенное обвинение в адрес Международного Центра Рерихов (созданного ведь самим С.Н.Рерихом!): «…Не московский, не российский, а «международный»(!) центр. Грим на внешности, на ауре, на духе».

А вот негодование Людмилы Степановны по поводу Знамени Мира, к сожалению, делает ее совершенно определенной участницей оголтелой кампании, которая в последнее время активно развивается в Рериховском движении: якобы Знамя Мира «захвачено», «присвоено» Международным Центром Рерихов. Сегодня уже каждому здравомыслящему человеку ясно, что МЦР, который по воле С.Н.Рериха является хранителем наследия семьи Рерихов, вполне логично и законно должен иметь право, юридически закрепленное в Роспатенте, не только обладать авторской символикой Рерихов, но и упорядочить ее использование в пространстве современной общественной жизни. Сколько негодных личностей используют Знамя Мира — кто для самоутверждения, кто из фанатизма, кто для бизнеса... Среди них и профанаторы рериховских идей, и злостные вредители деятельности МЦР, такие, как М.Лунев, Г.Горчаков и множество других.

В одном из своих писем Е.И.Рерих писала: «Недопустимо, чтобы сомнительные организации прикрывались нашим Знаком». С.Н.Рерих, создавая Центр-Музей имени Н.К.Рериха в Москве, писал в своем обращении к общественности 23 ноября 1989 года о том, что передает этой организации «исключительное право на самостоятельное решение» вопросов относительно наследия, включая «символику, использовавшуюся семьей Рерихов».

Как наивно утверждение в мемуарах о том, что Знамя Мира стало «символом всех Рериховских музеев и культурных организаций на земле»! Очень жаль, что нет возможности все эти доводы высказать Людмиле Степановне лично. Жаль, что воспоминания ее не были опубликованы при жизни.

Но почему же в самом деле они не были изданы при жизни автора? Неоднократно при чтении книги приходят разнообразные вопросы, сомнения и даже недоумения. Например, по поводу неправдоподобности некоторых фраз и выражений... Иногда в стиль автора словно входит что-то инородное, не свойственное Людмиле Степановне. Не верится в то, что она, человек утонченный, имевший, как сказано в книге «врожденное благородство», могла так сказать, или так нелепо подумать. Или так бестактно обвинить.

Но — «не пойман, не вор».

Впрочем, может быть, все это — авторское, как это ни печально. Тогда остается с глубокой грустью констатировать тот факт, что Людмила Степановна, прожив долгую, богатую событиями и переживаниями жизнь, имевшая редкое счастье близко общаться с Рерихами, по ее словам, «Мудрыми, сокровенно знающими», — в конце жизни так жестоко сбилась с ориентиров, данных этими Мудрыми.

Также и доверчивая дружба с господином Энтиным есть свидетельство запутавшейся нити судьбы и угасшего «света правды»… Судя по всему, исполнительный директор Музея Н.К.Рериха в Нью-Йорке Даниил Энтин является неким консультантом в «петербургском направлении», как называет Л.С.Митусова и ее соратники свою рериховскую деятельность. «Д.Энтин помогал выполнению заветов Рерихов в нашем городе», — пишет Людмила Степановна. Но в чем эти заветы? Кто их сформулировал и где они записаны? «Даниил Энтин помог материально — подарил ксерокс, …потом компьютер, …много сообщил полезного и ценного». А дальше — опять тот прием, который на протяжении мемуаров встречается неоднократно — подтасовывание фактов для образования нужного смысла, для достижения нужной цели: «Знание у него (Д.Энтина. — Прим. авт.) от личного общения со Святославом Николаевичем Рерихом». Какие знания Д.Энтин мог получить от Святослава Николаевича, если у него ни разу не был? Святослав Николаевич ни разу к себе не пригласил Д.Энтина за 10 лет его директорствования в американском музее Н.К.Рериха. Кто может всерьез принять предположение, что в редких коротких телефонных переговорах Святослав Николаевич мог кому-то поведать Знание! Совершенно очевидно, что значимость личности Д.Энтина намеренно наращивается и роль его в петербургских рериховских делах умышленно укрупняется.

Словом, все в точном соответствии с байками самого Д.Энтина, которые он распространяет в российских интервью: «Рерихи учили нас…». И до сих пор ничем не подтвержденная, не оглашенная лично предыдущим директором Музея Рериха в Нью-Йорке Зинаидой Григорьевной Фосдик преемственность в отношении Д.Энтина, плотно обросла легендой в его пользу. У Л.С.Митусовой он уже «наследник всех ее дел». Или вот такая фраза: «Даниил Энтин… многие годы поддерживает петербургское направление, заданное Юрием Николаевичем». Ловко увязано несовместимое во имя мифологической важности роли заокеанского господина в рериховских делах в Петербурге.

А главное — настойчивое, неотступное напоминание о Ю.Н.Рерихе; под прикрытием этой выдающейся личности можно провести многие, даже неблаговидные маневры. Какими искусными стяжками внедряется личность американского предводителя в русское пространство Рериховского движения! Но изнанка этих замысловатых узоров запутанна и темна.

Директор нью-йоркского Музея уже не раз засвидетельствовал свое плохое понимание самих основ философии Рерихов и задуманных ими дел. Тем более в России, в постижении которой у него всегда были трудности. В своем выступлении на конференции в Москве в 1996 году он продемонстрировал полную неосведомленность в отношении «духовного образа России», российской духовности, — а стало быть, и духовности вообще. Весьма занимательна и философия Д.Энтина по поводу музеев, которую он развивает в интервью для журнала «Вестник Ариаварты». На вопрос относительно Музея Николая Рериха в Нью-Йорке и Музея имени Н.К.Рериха в Москве, он отвечает: «Конечно, есть отличия в самой концепции...». И в этой фразе — какой-то скрытый антагонизм. И уж совсем неприкрытый в таких, например, рассуждениях: «…Нас удивляет, почему рериховские организации в России ведут себя таким образом — столь отличным от того, чему Рерихи учили нас. Например, в отношении абсолютного разделения между Музеем и Агни Йогой. Музей должен быть общественным культурным учреждением, открытым каждому. Люди, приходя сюда, должны прикасаться к культуре, и не нужно давать им ни малейшего намека на то, что существует нечто подобное Агни Йоге. Это было непреложным правилом: ни в коей мере не смешивать культурную деятельность и Учение».

В начале ХХ века, когда Н.К.Рерих создавал музей в Америке, идеи нового Космического мировоззрения, раскрытого в Живой Этике (Агни Йоге) еще только начинали адаптироваться в сознании людей. И Рерихи, соответственно условиям, рекомендовали своим американским сотрудникам раскрывать их в работе Музея сдержанно. Но прошли десятки лет, и ситуация на Земле изменилась. Яркие обновления в России дали основания усилить развитие новых знаний в открытой культурной и научной деятельности.

В конце ХХ века Святослав Николаевич, передавая в Россию наследие семьи Рерихов и создавая на основе его Центр-Музей имени Н.К.Рериха, описал детали своей концепции в отношении работы Музея, а также развития и воплощения идей этого наследия:
«Идеи, заключенные в этом наследии, и особенно в его философской части, созвучны целям нашей перестройки, процессам формирования синтетического мышления и планетарного сознания человечества. Гуманистические и этические идеи, заложенные в наследии Рерихов, содействуют возрождению нравственности ценностей народа, способствуют активному вовлечению его в культурное строительство…

Центр — это порождение нового времени, новых задач… При Центре может быть и лекционный концертный зал, и студии для молодых художников, и мастерские по возрождению и сохранению народных ремесел, …должна работать большая библиотека, где будут собраны книги по истории культуры, по искусству, философии России, Востока и Запада, в том числе, конечно, и работы Николая Константиновича и Елены Ивановны…

Но Центр видится мне и как научное учреждение. Задачей его может стать не только систематизация и изучение многогранного наследия Н.К и Е.И., но и дальнейшее развитие заложенных в этом наследии идей…

Центр-Музей смог бы содействовать решению важнейших задач как внутри страны, так и в международном плане. Это явилось бы толчком для других стран и закрепило бы за Советским Союзом роль первооткрывателя нового вселенского мышления» (3 июля 1989 года).

Все это и есть та культура, к которой «люди, приходя сюда, должны прикасаться». Та культура, в которой люди сейчас нуждаются и которая неотъемлема от новых познаний — от Живой Этики. Может быть там, за океаном, пока невозможно это почувствовать и понять — тогда хорошо бы, вместо исторжения высокомерной критики и плохо скрываемой зависти, скромно прислушаться и приглядеться здесь, в России.

Чтобы подгрести угли едва мерцающего костра американского Музея, Д.Энтин пускается в лабиринты философствования, очень сильно припудренного собственной значимостью: «Западная культура подходит к делам по-другому, здесь деятельность в основном локализована «на местах», потому что западной ментальности более свойственны индивидуальность и независимость… Я провожу много времени, разговаривая с людьми индивидуально, обмениваюсь с ними мыслями, просто пытаюсь помочь… приблизить мир Рериха к их собственной жизни. Это совсем другой вид работы».

Истинно другой! В сравнении с концепцией С.Н.Рериха. Получается, что работа Музея — это вроде как не работа музея, а некий центр душеспасительных общений. Но от чего же Д.Энтину так хочется независимости? Уж, не от Рерихов ли? У них нет никакой «горизонтальной» структуры совершенно отличающейся от «пирамидальной», как «структурирует» Д.Энтин. Рерихи всегда были за ответственность и за порядок. Директор музея — это не номинальная фигура, а человек, который организует работу всех подразделений, продуманно направляя к осуществлению единой задачи, и несет за все личную ответственность. Какая тут может быть независимость!

Вперемешку с рассуждениями о музеях Д.Энтин пытается что-то высказать в защиту групп и людей, которые «должны быть совершенно свободны в своих действиях», а также о «независимо сотрудничающих по всему миру организаций». Кто же спорит? Каждый может сотрудничать, кто с кем пожелает, кто к кому почувствует притяжение. Генеральный директор Музея имени Н.К.Рериха Л.В.Шапошникова мудро и талантливо руководит своим многогранным коллективом, вместе с тем она является личностью выдающейся в современной российской культуре — к ней притягивается множество людей и организаций. Ей не присущи индивидуальные шепотки с теми, кто желают «приблизить мир Рериха к собственной жизни». Имея общественную трибуну, соответствующую ее научному статусу, она популяризирует наследие семьи Рерихов, дает развитие основам нового Космического мышления и помогает людям приблизить свой собственный мир к Миру Рерихов. Людмила Васильевна — академик Российской академии естественных наук, заслуженный деятель искусств РФ, ее книги, научные труды широко знают и изучают в России и других странах. Преданно следуя заветам С.Н.Рериха, она в короткий срок создала вместе со своим коллективом уникальное учреждение культуры — Международный Центр-Музей имени Н.К.Рериха. Такому человеку культурная общественность, естественно, выражает уважение, что создает добровольное притяжение к сотрудничеству.

Но даже в самом элементарном сотрудничестве должен присутствовать порядок и определенные принципы. Жажда независимости, нанизанная на угадывающуюся безответственность, имеет следствием такие проступки, как преждевременное издание книг «Надземное» и «Напутствие вождю», которое имело место быть с подачи Д.Энтина и вызвало возмущение С.Н.Рериха. И уж тем более такая криминальная история, как незаконное и преждевременное издание дневников Е.И.Рерих, предоставленных издательству «Сфера» именно Д.Энтиным.

Для того, чтобы направлять, управлять и подчинять, можно вполне все это устроить и в «горизонтальном» методе, приверженцем которого он является. И хотя Д.Энтин декларирует принцип «никакого руководства, никакого лидерства», между тем сам же без ложной скромности и признается: «…Мы являемся центром международного Общества Агни Йоги». Ни больше, ни меньше. Ну, конечно, это так, не для реальной власти. А хочется!… Очень хочется «порулить»… Тем более, что в некоторых прорехах Рериховского движения в России как раз для этого представляется возможность.

Пришлось уделить так много строк господину Энтину для того, чтобы не быть голословными, проводя мысль о совершенной несовместимости ориентации на Энтина и на Рерихов, какими бы сусальными выражениями он ни окружал тему своей причастности к ним. «Расстояние между ними и мной как-то уменьшалось, мне передавались их чувства, я интуитивно постигал их сознание…», — пишет он в послесловии к книге Л.С.Митусовой, вспоминая ощущения в атмосфере ее квартиры. Однажды, после продолжительного визита, «ушел от нее с подарком — суповой тарелкой, принадлежавшей Николаю Константиновичу, которую я увез в Нью-Йорк. Людмила Степановна знала, что такой подарок создаст — и продолжает создавать — связь, ощущение близости, происходящее из того, что принадлежало Рериху, и что я всегда смогу это почувствовать, находясь рядом с этим предметом».

Какой пошлый «симбиоз» сентиментальности и оккультизма! Через суповую тарелку, принадлежавшую Н.К. в его дореволюционный период жизни в Петербурге, почувствовать «связь, ощущение близости»… Каким дурным мистицизмом отдает от этого способа, претендующего на постижение сознания великого мыслителя!

Людмила Степановна пишет о Д.Энтине с нескрываемым пиететом и чувством благодарности. Конечно, каждый имеет право восхвалять, кого пожелает. Но в данном случае речь идет отнюдь не о пустяках. Все, что связано с важными явлениями в жизни и деятельности великих личностей — семьей Рерихов — не может оставаться в плоскости личных мнений и ощущений. В учении Живой Этики сказано, что ложь и недостоверность в книгах должны быть исправлены не позднее, чем через год.

Музей-Институт семьи Рерихов в Санкт-Петербурге существует четыре года. Под эгидой личности все более и более прославляемой рериховской родственницы активизируется деятельность этой организации, но сотрудниками ее старательно умалчивается о делах Международного Центра Рерихов — о ярком его расцвете и больших проблемах.

Неужели ни разу у Людмилы Степановны не защемило сердце при мысли о том, каким нападкам подвергается Музей, у какой критической черты иногда оказываются дела, основанные ее любимым кузеном? Понятие «Рериховское наследие» употребляется исключительно в контексте с Санкт-Петебургом. Нигде не упоминается факт огромной эволюционной значимости: наследие семьи Рерихов передано в Россию. Причем в полном соответствии с этим понятием — в беспрецедентно большом объеме в 4,5 тонны и со всеми надлежащими документами завещания и Заветов. И сделано это лично Рерихом — Святославом Николаевичем.

Ведь не оговорилась же Людмила Степановна, называя его «Руководителем — назначенным»?.. Где же следование его руководству? Святослав Николаевич выполнил волю всей семьи Рерихов — не для Москвы или Петербурга. Для России. Хорошо, если в Санкт-Петербурге будет достойным образом создан Мемориальный Музей-квартира Н.К.Рериха на Мойке, 83. На малой родине великого человека должны быть отражены его жизнь и творчество. Но сегодня эта тема звучит в какой-то скрытой конфронтации и явной подтасовке фактов, искажения акцентов и нагнетания значимости мелких личностей, прибившихся к великой теме.

В отношении петербургской деятельности и архива семьи Митусовых обильно используются гипертрофированные выражения: «Завещано Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной», «представляет величайшую культурную и историческую ценность», «направление, заданное Юрием Николаевичем». При этом Святослав Николаевич не только обвиняется в том, что не выполнил заветов по Петербургу, но ему инкриминируется следующее: «Отказавшись от продолжения устройства музея на Мойке, 83, Святослав Николаевич надолго затормозил весь процесс в Ленинграде». Процесс чего?! Разве были те, кто могли бы вести какой-то нужный «процесс» в глухие времена духовного застоя и торжества соцкультуры? А с начала 1990-х годов появилась возможность активных рериховских процессов по всей стране, разве кто-то мешал этому в Северной столице? Да и то небольшое количество вещей, предметов и картин, которые принадлежали Рерихам — все это в Петербурге бережно хранили? Сама Людмила Степановна пишет о том, как отдали кому-то кольцо Елены Ивановны, как расхищались предметы и картины прямо из их с сестрой квартиры. Святослав Николаевич жил в далекой от Родины Индии и, бережно сохраняя наследие семьи, десятки лет не только ждал, но и складывал возможности для осуществления того, что ему было Поручено.

«Все четверо Рерихов — единомышленники, их вели по жизни одни и те же задачи, одни и те же идеи, одни и те же Учителя», — пишет Л.В.Шапошникова в книге «Вестник Красоты». В предисловии к мемуарам Л.С.Митусовой тоже констатируется: «уникальность этой семьи заключается в ее редкостной нравственности». Как же в контексте с этим может оказаться такая нелепость, что один из заветов Рерихов не соответствует другому! Даже малоопытные рериховцы это понимают.

Великие наши соотечественники Рерихи в своих научных и философских трудах, в литературном и художественном творчестве принесли человечеству основы нового Космического мировоззрения. Внимание к их личностям все возрастает. Сегодня есть возможность изучать труды Рерихов, вдуматься в пройденный путь этих выдающихся культурных деятелей. Но вместе с тем существует интерес к воспоминаниям тех, кто лично знали и общались с Рерихами. Велика ответственность за такие воспоминания. Одна-две фразы, старательно или небрежно оглашенные — и в череде исторических фактов появится определенная связка… Связка, которая обозначит то или иное направление истории, не как объективного явления, — как россказни! А ими потом будут пользоваться, передавая и тиражируя, забыв про Свет и Правду.