(О диаконе Андрее Кураеве)

Иеромонах Иоанн (Коган)
Синайская архиепископия

«Братья мои! Не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению, ибо все мы много согрешаем. Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный...»
(Иак. 3:1-2)

О вы, которые восчувствовав отвагу,
Хватаете перо, мараете бумагу,
Тисненью предавать труды свои спеша,
Постойте — наперед узнайте, чем душа
У Вас исполнена — прямым ли вдохновеньем,
Иль необдуманным одним поползновеньем,
И чешется у вас рука по пустякам...
...Ужели все молчать да слушать? О беда!..
Нет, все им выскажу однажды завсегда...
(А. С. Пушкин. 1833 г.)

Недавно вышла в свет новая книга под названием «Оккультизм в Православии» ставшего уже знаменитым дьякона Андрея Кураева. Исследуя с православной точки зрения множество появившихся в последнее время книг духовного содержания, автор дает им свою оценку. Останавливает он свое внимание и на книге «Отец Тихон. Последний великий русский старец на Афоне», житие которого я перевел с новогреческого и издал в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре весной 1997 года.

Появление этой книги о старце Тихоне вызвало у дьякона Андрея большое недоумение, которое он так выразил в своем исследовании :
«В наших духовных школах и монастырях слишком часто говорится о том, что ереси и модернистские учения обычно исходят от чрезмерно умничающих людей, оторвавшихся от живой церковной и монашеской традиции. Но вот я, книжник (выделено мною. — Иером. Иоанн), беру в руки книги о монахах (и даже написанных и изданных монахами) и говорю: «Слушайте, да именно здесь проповедуется что-то новое, иное, не похожее на то, чему меня учили семинария, беседы духовника и книги отцов!». Я, например, привык считать, что до последнего своего дыхания не должно христианину отлагать покаянное делание и смотреть в наступающую вечность со стопроцентною уверенностью в благом исходе. Отцы древности в минуту исхода плакали о том, что еще не положили начала покаянию и христианской жизни... Понятно, какое недоумение породил во мне такой рассказ о современных старцах.

— В один из тех уже последних дней вышел я из келлии, — продолжает свое повествование отец Паисий, — чтобы принести ему немного воды. Когда же я вернулся и вошел снова в его келлию, он посмотрел на меня с недоумением и, как бы не узнавая меня, вдруг спросил:
— Ты кто? Святой Сергий?

— Нет, отче! Я монах Паисий.

— А!.. Здесь сейчас, дитя мое, была Богоматерь со святым Сергием и преподобным Серафимом. Куда они ушли?

Тогда я понял, что происходит нечто необычное и старец сподобился посещения небожителей, и спросил у него:
— Что же тебе сказала Богородица?

— Пройдет праздник Ея Рождества, и уже после него Она придет и возьмет меня к Себе.

Был как раз вечер 7 сентября 1968 года (т. е. 20 сентября по новому стилю), предпразднество Рождества Пресвятой Богородицы. И ровно через три дня, 10 числа, он упокоился во Господе.

На праздник Рождества старец сказал мне:
— Завтра я умру и хочу, чтобы ты похоронил меня. И вот я желаю теперь благословить тебя.

Весь тот вечер в продолжение трех часов старец держал руки свои на главе моей и непрестанно благословлял и целовал меня с великой любовью, ибо отходил от земли уже навсегда.

— Сладкое чадо мое, — говорил он, — мы будем иметь драгоценную любовь с тобою навеки. Ибо ты будешь молиться здесь, на земле, а я о тебе там, на небе! Верю я, что Господь помилует меня грешного, ибо шестьдесят лет я пробыл здесь монахом и непрестанно умолял Его: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!»

— Теперь я буду у Господа в раю, — продолжал сокровенную речь свою кроткий старец, — а ты молись обо мне, и я каждый год буду приходить и видеть тебя[1].

Не берусь судить опыт духовных людей (подчеркнуто мною. —О.Иоанн). Непривычное, новое и иное — не всегда значит ложное. Но издателям этой книжки не могу не заметить: зачем же массовым тиражом издавать книжки с речениями, столь явно отличающимися от церковного предания? Зачем расшатывать церковные традиции в самой главной их скрепе? Зачем бороться против малейших изменений в малом, во внешнем, в обряде и при этом проповедовать изменение в самом существенном, а именно: в духовном настрое православного христианина? Ведь, прочитав такой рассказ, можно преисполниться доверия к протестантской литературе, которая как раз полна самоуверенными заявлениями людей, убежденных в неотвратимости собственного спасения... Может действительно свят описанный в этой книжке старец и богопросвещенны его слова и переживания. Но стоило ли их сегодня публиковать? Стоило ли сеять недоумения?»[2]

Прочитав этот отрывок и комментарии дьякона Андрея из приведенного им описания последних дней жизни старца, я был просто потрясен! Как он мог дойти до таких нелепейших выводов и рекомендаций? Воистину, как говорит Александр Сергеевич Пушкин, «нас всех учили понемногу чему-нибудь и как-нибудь»! Только голое книжное знание может явиться причиной такой его слепоты!

Да, книга об отце Тихоне была издана большим тиражом и очень быстро разошлась она и в России, и по многим странам света, попала и на Афон, и в Грецию, и на Синай, и в Палестину, и в Грузию — на Кавказ, и в азиатские республики. Покупали ее русские люди и в прибалтийских, и в европейских странах, таких, как Италия, Франция, Германия, Австрия, Швейцария, и других, а также и в Америке. Житие святого старца всем очень понравилось, многие искренно благодарили. Подарил я ее и патриарху, и архиепископу Сергию, управляющему делами Московской Патриархии. И он поблагодарил меня за этот перевод и подарок русскому читателю. И ни от одного человека не слышал укора или возмущения. И вот нашелся один только дьякон Андрей Кураев, который сделал такие выводы из выхода в свет этой книги, что я до сих пор не перестаю удивляться. Я читал его книги и встречал в них ошибки, но никогда не дерзал поучать его и указывать ему на них. Но вот прочтение этой последней его книги «Оккультизм в Православии» родило во мне непреложное желание поговорить с ним. Я дважды звонил к нему и попытался объяснить ему его заблуждения, и просил, чтобы он печатно извинился за дерзость судить то, чего не понимает. Но он отказался это сделать, упорно настаивая на своем.

— Что ж, — сказал тогда я ему, — мне придется публично в печати посрамить тебя, и это, к сожалению, будет на руку тем твоим недругам, которых ты за время своих «духовных» баталий успел приобрести.

Во-первых, дьякон Кураев говорит, что не берется судить опыт духовных людей, но тут же наводит суд на святого старца, духовный опыт которого совсем не понял (и, похоже, не способен понять), — вот почему и смутился. Но ведь он вырвал из контекста всей книги приведенный им отрывок, где как раз только и говорится о покаянном делании о. Тихона, духовных дарах и посещениях Божиих, которых он сподобился за свое покаяние! Так что укорения его в адрес издателей являются дерзостью и неправедным судом. Следует сказать ему, что прежде, чем входить в опыт духовных мужей и судить его, нужно снять обувь (разумею ветхий свой разум), ибо земля, на которую человек хочет вступить, свята есть. После прочтения книги дьякона Андрея я связался с ним по телефону и задал вопрос:
«Старец Тихон 60 лет провел в непрестанном покаянии и плаче о грехах, а ты сколько?». На это он ответил: «Еще нисколько». Так как же можно при таком состоянии дерзать судить духовного мужа, покаяние которого принял Сам Господь, дав пережить ему подлинное Воскресение, одарив Своего раба обильной благодатью Святого Духа, Духа, Который и давал ему в последние годы предвкушать аромат будущего блаженства и извещал внутренне о спасении и будущей жизни в Царствии Небесном.

О. Тихон уподобился тем мужам, которые, «распяша плоть со страстьми и похотьми», поднялись на особую духовную ступень и вошли в нетленную свободу живого Богообщения[33], в котором подвижник реально ощущает свое обожение, а потому не боится смерти, ибо Дух, живущий в нем, соделавает его наследником Вечности. Он воистину становится земным ангелом и небесным человеком. Эта тайна сокрыта от нас, валяющихся в своих грехах. Но такие святые, как преподобный Иоанн Лествичник и наш старец преподобный Силуан Афонский, знали о ней и свидетельствуют об этом в своих писаниях. Преподобный Иоанн говорит об этом в своем двадцать девятом слове в «Лествице», которое так и называется: «О земном небе, или о богоподражательном бесстрастии и совершенстве, и воскресении души прежде общего Воскресения». «Бесстрастие, — говорит он, — есть Воскресение души прежде Воскресения тела... Бесстрастие есть небесная палата Небесного Царя. Многие обители суть селения внутри сего града, а стена горнего оного Иерусалима есть прощение согрешений»[4]. А старец Силуан открывает нам, что мужи совершенные ничего от себя не говорили, они говорили только то, что давал им Святой Дух. Так вот, будучи совершенным мужем, то есть бесстрастным, о. Тихон говорил о наследии им неба и вечного рая только потому, что об этом ему открыл сам Господь Своею благодатию.

Такую благодать получил некогда Симеон Богоприимец, почему и воскликнул: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видеста очи мои спасение Твое...» (прошу правильно понять приведенный мною пример).

И апостолы, и первые христиане жили возвышенной, всеосвящающей верой и опытно вкушали уже здесь на земле эту радость будущего века. Они ведали, что Господь уготовал им рай. Слова Христа: «Не бойся, малое стадо, ибо Отец мой благоволил даровать вам Царство», усваивались ими опытно, как непреложная истина. Они жили в постоянном желании встречи с Живым Богом. «Ей, гряди, Господи Иисусе!» — было у них на устах. Сам апостол Павел свидетельствует: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил. А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия в день оный; и не только мне, но и всем возлюбившим явление Его»[5] (2-е Послание к Тимофею, 4:8).

Преп. Антоний Великий так говорил о себе: «Вся протекшая довольно долговременная жизнь моя была не что иное, как непрестанный плач о грехах моих». Но вот, почувствовав приближение смерти, он призвал к себе особенно любимых учеников своих и сказал им следующее: «Наконец, любезные чада, пришел час, когда я, по слову Божию, должен отойти к отцам моим. Господь уже зовет меня, я сам уже жажду видеть небесное...»[6] По этому его признанию можно заключить, что Дух Божий открыл ему заранее о будущей блаженной жизни. Но такой настрой, согласно высказыванию дьякона Андрея Кураева, оказывается на руку протестантам, ибо тут видна стопроцентная уверенность в благом исходе. Значит, преподобный Антоний Великий этим признанием нарушает церковное предание и расшатывает церковные традиции?

Преп. Иоанн Лествичник в пятом своем Слове о покаянии говорит: «Никто из плачущих о грехах своих не должен ожидать, что при исходе из сей жизни получит извещение о прощении. Неизвестное недостоверно». Но далее, продолжая, замечает, что кающийся должен просить об этом и приводит слова псалма: «Ослаби ми извещением, да почию, прежде даже не отъиду» (Пс. 38:14) отсюду без извещения». И потом уже подчеркивает: «Где Дух Господень, там разрешаются узы (2-е Посл, к Коринф. 3:17), где смирение глубочайшее, и там разрешаются узы; а не имеющий ни того, ни другого пусть не обольщает себя, ибо он связан»[7]. Таким образом, из этих важных слов мы делаем следующий вывод: если человек будет услышан в своем покаянном плаче, и Дух Господень известит его о прощении, то этот же самый Дух и разрешает узы духовной смерти, человек переживает свое подлинное духовное воскресение и получает ту свободу от греха и от рабства страстей, которая и называется спасением. Ибо, как говорит Христос, где Дух Господень — там свобода. И основанием этой свободы является, по слову Лествичника, глубочайшее смирение, при котором разрешаются узы. Вспомним слова псалмопевца Давида, «смирихся и спасе мя Господь». Дух Святой есть Любовь и, почивая в праведниках, он изгоняет страх. Антоний Великий говорил: «Я уже не боюсь Бога, а люблю Его». «Так он сказал потому, — комментирует вышеприведенные строки наш преподобный старец Силуан, — что в душе у него была большая благодать Святаго Духа, Который свидетельствует эту любовь... Но кто не имеет великой благодати, того Святые Отцы учат покаянию». Эти слова святого старца для нас очень важны! Из них мы должны понять, что в покаянии, необходимом для спасения, великие святые находились до момента получения ими этой самой благодати, а после получения ее уже в основном славословили Творца. Но, наученные от Него духовной мудрости и покаянному деланию, этим самым деланием потом уже удерживали себя в состоянии смирения, чтобы сохранялась и могла жить в них эта самая благодать, дарованная им свыше. Вот как об этом говорит наш преподобный старец Силуан: «У кого уже побеждены страсти, тот уже не имеет борьбы, а только всячески блюдет себя, как бы не впасть в грех. У этого человека благодать большая и ощутимая, — подчеркивает в своих Писаниях старец и далее пишет: — Но кто чувствует благодать и в душе, и в теле, тот совершенный муж — и если сохранит эту благодать, то тело его освящается, и будут мощи»[8]. Из описания жития старца Тихона мы как раз и видим, что он имел именно такую благодать. Мне рассказывал антипросоп, то есть представитель Афонского монастыря Дионисиат, старейший монах о. Феоклитос, что часто встречался в Карее (столице Афона, где он жил как представитель монастыря) со старцем Тихоном, который всегда был радостный, светоносный, и при встрече с ним повторял часто только два слова: «Агио Пневма, Агио Пневма», то есть «Святый Дух, Святый Дух». Из этого описания видно, что старец, как и преподобный наш Силуан, так часто избыточествовал благодатью, что ничего, кроме восторга «о Дусе Святе» и выразить не мог. Такое состояние имели мужи совершенные! Да, были многие такие отцы, которые плакали перед уходом в вечность, не зная, положили ли еще начало покаянию (как это было с преподобным Сысоем Великим), но было и много других отцов, которые испытывали живую радость, ибо имели в этот момент великую благодать, свидетельствующую об их спасении. И мы убедимся в этом на конкретных примерах, которые приведем ниже.

Такую же особую благодать имел и преп. Серафим Саровский. В летописи Серафимо-Дивеевского монастыря, изданной во второй раз в 1903 году архимандритом Серафимом Чичаговым, на странице 418 рассказывается о беседе преподобного с Еленой Васильевной Мантуровой (которой старец повелел умереть вместо ее тяжело больного брата Михаила).

«Ты всегда меня слушала, радость моя, — обратился старец к послушнице Елене, — и вот теперь хочу я тебе дать одно послушание... Исполнишь ли его, матушка?» «Я всегда вас слушала, — ответила она, — и всегда готова вас слушать!». «Во, во, так, радость моя! – воскликнул старец и продолжал: — вот, видишь ли, матушка, Михаил Васильевич, братец-то твой, болен у нас и пришло время ему умирать... Умереть надо ему, матушка, а он мне еще нужен для обители-то нашей, для сирот-то... Так вот и послушание тебе: умри ты за Михаила-то Васильевича, матушка!». «Благословите, батюшка!» — ответила Елена Васильевна смиренно и как будто покойно. О. Серафим после этого долго-долго беседовал с ней, услаждая ея сердце и касаясь вопроса смерти и будущей вечной жизни. Елена Васильевна молча все слушала, но вдруг смутилась и произнесла: «Батюшка! Я боюсь смерти!». «Что нам с тобою бояться смерти, радость моя! — ответил преп. Серафим. — Для нас с тобою будет лишь вечная радость!».Дивный старец Серафим уже здесь, на земле, предвкушал эту вечную радость, — вот почему встречал каждого приходящего словами: «Радость моя, Христос Воскресе!».

Может, дьякон Андрей обвинит и преп. Серафима в «расшатывании церковной традиции, церковного предания в самой главной их скрепе»? Согласно мнению о. дьякона выходит, что в словах «для нас с тобой будет лишь венная радость» и преп. Серафим тоже проповедует «изменение в самом существенном: в духовном настрое православного христианина»? Может, прочитав и эти слова великого богоносного старца, господину профессору Кураеву померещится опасность протестантизма, прививающего своим адептам гордую самоуверенность и убеждение о неотвратимости собственного спасения? Как можно было дойти до такого абсурдного обвинения святого старца Тихона, к которому пришла Сама Божия Матерь вместе с преподобными Сергием и Серафимом Саровским[9] и известила его о том, что после праздника Ее Рождества она возьмет его к Себе, то есть в высочайшие Небесные Кровы, где обитает Она и Сам Господь. Это небесное явление Пречистой Девы абсолютно удостоверяет нас, что отец Тихон стал родным Небу и его святым обитателям. Разве могла Божия Матерь явиться ему и принести столь высочайшее радостное извещение, если бы он был исполнен гордостного сознания, подобно протестантам, что достоин Святого Рая? Ведь «гордым Бог противится, а смиренным дает Свою благодать». И разве слова преподобного Серафима, сказанные им своим чадам, чтобы они приходили на его могилку после его смерти не говорят о том, что он уже знал и ведал о своем спасении и о будущем дерзновении пред Богом[10]. Нечто подобное говорили многие святые старцы, такие, например, как Лаврентий Черниговский и Кукша Одесский. Надо вспомнить и последнее явление самому преподобному старцу Серафиму Божией Матери в сопровождении апостолов и многих святых жен, когда она обрадовала его скорым отшествием, сказав: «Скоро, любимиче мой, будешь с нами».

А если мы вспомним предсказания преподобного Серафима, что он воскреснет и ляжет своими мощами в Дивееве (что как раз и случилось в 1991 г.), то неужели и это не доказывает, что великие святые по данной им благодати ведали о своем будущем заранее и поэтому с великим дерзновением свидетельствовали о нем, этом своем славном будущем, своим ближним. Но вот послушаем далее Серафимо-Дивеевскую летопись о смерти этой самой Елены Васильевны Мантуровой и сравним приводимый отрывок с последними днями жизни старца Тихона. «По рассказам очевидцев, — повествует далее архимандрит Серафим Чичагов, — ея кончина была замечательная. В первую же ночь она видела знаменательный сон. На месте Казанской Дивеевской церкви была как бы площадь или торжище и на ней великое множество народа... Вдруг народ расступился перед двумя воинами, которые к ней подошли. «Иди с нами к Царю! — сказали они Елене Васильевне. — Он тебя к Себе призывает!» Она повиновалась и пошла за воинами. Ее привели к месту, на котором восседали необычайной красоты Царь и Царица, Которые, приняв ее смиренный поклон, сказали: «Не забудь, 25-го числа, мы тебя к себе возьмем!» Проснувшись, Елена Васильевна рассказала всем свой сон и приказала записать число... Только тремя днями пережила она его». Добавлю, что в эти три дня она сподобилась многих откровений во сне от Царицы Небесной. Разве не схожи кончины праведных? Воистину, «честна смерть преподобных его»!

Отец Паисий, кроткий, смиренный ученик отца Тихона приводит сокровенный эпизод из последних дней жизни своего святого старца совсем не для того, чтобы мы попирали ногами по необдуманности сей драгоценный бисер. Эта беседа двух святых людей была сокровенным достоянием только их двоих[11], ибо отец Тихон отходил уже навсегда от земли. И покидая своего любимого ученика, он хотел утешить его: «Сладкое чадо мое, — говорил отец Тихон, – не переставая с великой любовью благословлять и целовать его, — мы будем иметь драгоценную любовь с тобою навеки. Ибо ты будешь молиться обо мне здесь, на земле, а я о тебе там, на Небе!». Это удостоверение старца, что он будет на небе, ни в коем случае нельзя понимать, как гордое заявление самонадеянного праведника. Оно было даровано ему за покаяние Самим Богом, и он только свидетельствовал о сем своему ученику.

И ведь он действительно исполнил свои обещания. И через три года явился отцу Паисию, а потом приходил к нему каждый год из Горнего мира. Об этом как раз и говорится в нашей книге. Значит старец ведал об этом и не был лжецом. Зачем же его хулить и говорить о том, что это его признание (что он будет в раю) на руку протестантам?

Ведь сам старец совсем не искал себе славы и проводил сокровенную подвижническую жизнь в пустыне. Поэтому-то ему и явился после своей блаженной кончины старец Силуан, открыв свое недоумение по поводу выхода книги о нем, изданной его духовным чадом, иеромонахом Софронием Сахаровым. (Явившись о. Тихону, старец Силуан сказал: «Этот благословенный о. Софроний сделал меня известным, чего я совсем не желал»[12]). Разве мог явиться из блаженной вечности преподобный Силуан отцу Тихону, если бы он не был бы с ним одного духа (а именно: желанием жить в безвестности и остаться неизвестным миру, будучи известным лишь Единому Богу). Ведь к прельщенному своей гордой праведностью святой Силуан никогда бы не явился поделиться этим своим недоумением. И этот случай тоже описывается в нашей книге. Надо быть абсолютно слепым и духовно глухим, чтобы не делать выводы из этих событий его жизни.

Конечно же, этой светоносной благодати сии святые богоносные старцы сподоблялись после многих и многих лет покаянного плача и духовного сокрушения. Они от Самого Господа были научены, что сохраняется благодать эта только в смиренной душе. «Держи ум твой во аде и не отчаивайся!» — было сказано в откровении преподобному Силуану. Святые отцы древности познали страшный вред гордости, вот почему и борясь за смирение, осуждали себя во ад. Вот почему преподобный Пимен Великий и говорил своим ученикам:
«Поверьте, чада, где сатана, там и я буду». Но в глубине души, зная, как благ и милостив Господь, верил в то, что Бог спасет его. Преподобный Силуан так выражает это духовное состояние:
«Смиренная душа, хотя бы Господь брал ее на небо каждый день и показывал всю небесную славу, в которой пребывает Он, и любовь Серафимов и Херувимов, и всех Святых, то и тогда, наученная опытом, будет говорить: «Ты, Господи, показываешь мне Свою славу, потому что Ты любишь создание Свое, но мне дай плач и силу благодарить Тебя. Тебе подобает слава на небе и на земле, а мне подобает плакать о грехах моих». Иначе не сохранишь благодать Святого Духа, которую дает Господь туне, по милости Своей».

Не об этом ли образе жизни и мысли говорится на протяжении всей книги об отце Тихоне, действительно великом русском старце, просиявшем в последние времена на Афоне? «В возрасте 24 лет он приехал на Святую Афонскую Гору, где провел 60 лет в непрестанном великом подвиге покаяния и молитвы. Подобно крину сельному[13], процвел он на Афоне под покровом Царицы Небесной, Которую полюбил горячо с самого детства и не переставал благодарить и прославлять до последнего дыхания. Это был муж редчайшей небесной любви, молитвы и умиления. Нестяжатель и великий постник, вожделевший небесных благ и уже здесь на земле, ставший их обладателем; подвижник, стяжавший постоянную память о смерти и сладостный плод ее — тишайшую радость. Грубые доски служили ему вместо кровати и много раз штопаная ряса — одеждой...

Достаточно только взглянуть на его светящийся лик, исполненный умиления и благодатного, кроткого мира, как мысль о Царстве света и любви Господней пронзает наше сознание. Ведь все мы — дети Божии и Отечество наше — на Небесах!»[14].

Во-вторых, то, что дьякон Андрей однобоко «привык считать» за непреложную истину, совсем не значит, что так оно и есть на самом деле, и поэтому надо ему внимательно читать святоотеческие книги. Например, в «Отечнике», составленном святителем Игнатием Брянчаниновым, рассказывается об авве Аполлосе Великом, под руководством которого «находилось иноческое общежитие в верхнем Египте, состоявшее из пяти тысяч братиев. Из них пятьсот мужей достигли христианского совершенства и могли совершать знамения. Чудное представлялось зрелище в этом братстве. Пребывая в дикой пустыне, они пребывали в таком веселье, какого никогда не можно видеть между прочими жителями земли. Этого веселья нельзя сравнить ни с каким земным весельем. Никто между ними не был печален. Авва Аполлос, когда примечал кого-либо смущенным, немедленно вопрошал о причине смущения и каждому обличал его сердечные тайны. Он говорил: «Не должно быть печальным (смущенным) тому, кто предназначен к получению Небесного царства. Да будут смущенны Еллины! Да плачут Иудеи! Да рыдают грешники! А праведники да веселятся». Размышляющие о преуспеянии в земных делах, увеселяются этими размышлениями: как же не веселиться непрестанно нам, удостоившимся надежды на получение небесных благ? Апостол повелевает нам: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитеся, о всем благодарите»[15].

Этот великий муж прославился многими дарами и чудотворениями. Чего бы он ни просил у Бога — немедленно получал. И много было ему откровений... «Перед своей кончиной, — как свидетельствует о нем пресвитер Руфин, — он узрел своего брата, скончавшегося в пустыне. С ним он долгие годы подвизался вместе. В сновидении брат явился ему, восседающим на престоле апостольском, будто один из апостолов. Он оставлял Аполлосу как в наследство свои совершенства и благодать. И стал старец также молить о себе, чтобы Господь скорее взял его и даровал бы ему вместе с братом блаженное упокоение на небесах. Господь Спаситель отвечал ему:
– Еще немного времени должно прожить тебе на земле, да умножится число подражателей жизни и подвигов твоих: великое множество иноков вверено будет тебе, целое воинство святых, да обрящешь за труд твой достойное воздаяние.

Все действительно исполнилось на нем согласно видению»[16].

И преп. Павел Фивейский, первый пустынножитель, достиг таких же плодов после своих великих подвигов, а именно: мир души, утишение бури страстей, достижение небурного пристанища Христова на ветрилах крайнего постничества, явление благодати Святаго Духа, радования души, Божие веселие, к Богу дерзновение, служение ему тварей, жизнь небесная в раю...»[17].

В этой книге пресвитера Руфина говорится еще об одном достопочтенном муже по имени Ор. «То был отец многих обителей, — свидетельствует видевший его автор, — в своем одеянии он казался ангелом Божиим — это был девяностолетний старец с большой белоснежной бородою, весьма приятной наружности. Взор его светился чем-то сверхчеловеческим... День и ночь проводил он в молитвах и песнопениях. Так достиг он преклонных лет и явился ему ангел Господень: «От тебя произойдет великий народ... Много людей вверено будет тебе, и спасутся через тебя многие тысячи. И все они в будущей жизни будут под твоим начальством...»[18].

Итак, из этого откровения ему от ангела следует, что святой Ор заранее узнал о своем будущем и тоже мог бы, к примеру, сказать, подобно Антонию своим ученикам: «Господь уже зовет меня, я сам уже жажду видеть небесное». А если бы он, скажем, беседовал со своим любимым учеником (как это на нашем примере старца Тихона с его чадом Паисием), то мог бы ему открыть, что Господь уготовал ему славу в раю и всем его чадам. И это логично в связи с последовавшим ему откровением. Но Отцы хранили такие вещи в тайне и редко-редко открывали об этом приближенным своим.

Приведем также и свидетельство пресвитера Руфина в его описании жизни пустынных отцов. Вот что он пишет о египетских отшельниках: «Они ожидают Пришествия Христа, как Благостного Отца, или как воины в лагере — прибытия императора, или как рабы — прихода господина, обещавшего дать им свободу и награду. Все они нисколько не заботятся о пище и одежде... Они ... ищут правды и Царствия Божия, и все это, по обещанию Спасителя, прилагается им»[19]. Это свидетельство как раз и говорит о том, что они соделали душу свою храмом Божиим и уже здесь вкушали сладость будущих благ. Вот почему и ждали Пришествия Христа как Благостного Отца, ибо стали носителями Его Любви, а Любовь, как мы уже говорили, изгоняет страх.

Можно вспомнить и кончину нашего замечательного старца схиархимандрита Зосимы-Захарии, насельника Троице-Сергиевой Лавры, скончавшегося в Москве в 1936 году. Вот что говорится в его житии: «Радостно готовился он к переходу в вечность, и было ему возвещено, что он через несколько дней умрет. Отходную прочел себе старец, пасхальный канон едва слышным голосом пропел и вдруг почувствовал сердцем, что он очень нужен владыке Трифону и что Господь продлит его жизнь, даст отсрочку»[20]. Этот случай также свидетельствует, что святой старец за покаяние достиг спасения, о котором его известил Бог.

И вот, только ради духовной помощи ближним, по молитвам митрополита Трифона, Господь продлил ему жизнь еще на два года.

Список таких свидетельств можно было бы продолжить бесконечно. За две тысячи лет существования христианства мы имеем огромное количество свидетельств, удостоверяющих нас, что множество святых, достигнувших Небесного Царства, уже здесь, на земле, предвкушали его неизреченное блаженство. Таким образом, мы можем сделать следующий вывод: профессор о. Андрей Кураев, оказывается, недостаточно образован, и его заявление, что для него ново и непонятно признание старца о том, что он будет в Царстве Небесном, является выражением его элементарной некомпетентности. Стыдно профессору не знать и не понимать такие вещи! И еще постыдней, будучи невежественным в этом вопросе, укорять автора и издательство за вышедшую в свет книгу о великом святом нашего времени, повторившем подвиг Древних Отцов, и для является для нас живым примером того, что и сейчас можно угодить Богу и достигнуть святости.

Замечательный святой нашего времени, блаженный Афанасий Орловский, юродивый Христа ради (книга о жизни которого недавно вышла в свет), как-то раз проходил мимо здания семинарии в г. Орле, закрытой после революции. «В этом здании, — заметил он своему попутчику, — много лет учили разным наукам, но как ходить, так и не выучили». Прекрасные слова! И вот, подобная трагедия происходит и в наших духовных школах, когда семинаристов напичкивают знаниями, а жизни евангельской, т. е. любви и милосердию, и главное — неосуждению не учат. Ибо истинный христианин — не осуждает, а если и видит ошибку или грех брата, то старается с любовью исправить его, не укоряя, а, наоборот, покрывая ее.

Да, горько признаться, но о. дьякон, к прискорбию, действительно впал в гордостное обольщение, дерзнув судить об аскетической жизни, в которой совершенно ничего не понимает. А, по слову премудрого Соломона, «Дух святаго научения уклонится от неразумных умствований» (Премудрость 1,5). «Неразумное умствование» есть печальная принадлежность многих образованных интеллектуальных людей, более живущих головою, нежели сердцем, не знающих, и еще не познавших, как наш падший разум далек от разумения истины. Святые отцы эту прелесть ума называют «дмением» и действие ее в человеке — «плотским мудрованием», а причину ее видят в нашей гордости. Преподобный великий старец Силуан Афонский говорит, что в прелесть человек попадает или по неопытности, или от гордости, и подчеркивает, что попадаем мы в нее, когда думаем, что мы умнее и опытнее других. И в Священном Писании сказано: «Горе, иже сами в себе мудры — спасение во многом совете». Знание Бога и тайн духовной жизни является знанием бытийным, а не отвлеченно интеллектуальным. Очень верно заметил богопросвещенный духовный муж архимандрит Софроний Сахаров: «Тысячи и тысячи профессиональных богословов получают высшие дипломы, но в существе остаются глубокими невеждами в области Духа, и это потому, что не живут согласно заповедям Христа, и в силу сего лишаются света богопознания»[21].

И сам старец Паисий объясняет причину такого духовного невежества, неведения и слепоты современных людей в той самой книге «Святогорские отцы», откуда и взято нами житие старца Тихона. Считаю необходимым особо подчеркнуть, что эти слова как раз и приводятся в предисловии нашей книги об отце Тихоне на пятой странице. Вот они:
«Очень беспокоит меня совесть моя, что я, будучи новоначальным монахом, не составил подробных записей о жизни добродетельных отцов, которые подвизались на Афоне в недавнее время. Отцы имели глубокую, живую веру и великую простоту и в большинстве своем были малограмотны. Но имея подлинное смирение и пламенную ревность по Богу, они постоянно сподоблялись Божественного просвещения. В наше время, когда возросли внешние знания и стала угасать живая вера, души людей исполнились сомнений и многих вопросов. Тогда же почти в каждом месте можно было услышать рассказы о чудесах, и это было совершенно естественно...»

Вот в чем причины неведения о. дьякона: во внешних знаниях — которые как раз и преподаются в семинариях! — в неимении подлинного духовного опыта и деятельной веры, рождающейся в аскетической борьбе с падшим, ветхим человеком. Не познав действующую в нем прелесть ума, он дерзнул присвоить себе право великого богослова и облекся в тогу надменного обличителя. «Знание надмевает, — говорит апостол, — а любовь назидает». Если бы он сам находился в правильном духовном покаянном состоянии, к которому призывает всех читателей, то никогда бы не дерзнул комментировать то, что ему, как мирскому человеку, еще пока не доступно. И не задавал бы десяток нелепых вопросов, а тем более не укорял бы издательство Лавры преподобного Сергия за издание книги о святом старце, который и на Афоне, и во всем греческом мире глубоко почитаем и уважаем. Он бы внутренне, опытно ощутил и осознал свое глубокое недостоинство и воспользовался бы точным советом преподобного Иоанна Лествичника, говорящего: «Кающемуся во грехах не подобает богословствовать» (Лествица. Слово 7). Ах, как этот совет подходит ко многим новоиспеченным «богословам»! Ведь семинария дает только начальное теоретическое знакомство с духовной жизнью, и знания, полученные в ней, ни в коем случае не являются достаточными.

Суха теория, мой друг,
А древо Жизни пышно зеленеет,

— говорит Гете в своем «Фаусте». Беда, когда человек дерзнет, пользуясь только теоретическими знаниями и своим малым, ничтожным опытом, входить в духовную область и судить духовных мужей. Тогда он воистину уподобляется тем ученым, кто по словам Гете,

Во всем подслушать жизнь стремясь,
Спешат явленья обездушить,
Забыв, что если в них нарушить
Одушевляющую связь, то дальше нечего и слушать.
(«Фауст» в переводе Б. Пастернака)

«Духовное, — говорит апостол, — востязуется духовным». Святитель Василий Великий учит, что первоначальный период в жизни христианина на его пути к Богу лежит через глубокое личностное покаяние, когда в нас должно произойти выделение страстей. Эти страсти христианин должен в себе иссушить. Борьба идет с плотскими, душевными и духовными страстями и одной из тончайших духовных страстей, которую нужно в себе обнаружить и победить, является гордость ума, или, говоря иначе, прелесть ума. И вот постепенно, по мере умерщвления духовных страстей, происходит просвещение христианина Святым Духом, когда при помощи благодати правильно усваивается им Богооткровенная Истина, и человек становится ее носителем. Этот второй период Святой Василий Великий как раз и называет «Просвещение Святым Духом». Так вот, без первого покаянного периода, который у отцов, по слову старца архимандрита Софрония (ученика преподобного Силуана Афонского) длился от пятнадцати лет и более и мог продолжаться иногда даже несколько десятилетий, невозможно стать духовным мужем, способным правильно понимать сущность вещей, тем более нельзя становиться учителем и дерзать учить других. Ибо только Дух Святой, дарованный нам за покаяние, может поставить нас в учителя и, конечно же, в богословы. Без прохождения трех периодов, а именно: 1) получения благодати; 2) потери ее; 3) а затем и многолетнего разумного стяжания ее невозможно стать духовным учителем, по слову того же приснопамятного старца архимандрита Софрония. Беда, когда человек становится профессором, усвоив только внешние теоретические знания на начальном периоде получения благодати. Но ведь, как говорил великий поэт наш А.С.Пушкин:
Мы все глядим в Наполеоны,
Двуногих тварей миллионы...

Такому человеку ни в коем случае нельзя лезть в духовные учителя. Ибо когда человек еще находится в падшем, неочищенном состоянии, когда в нем еще живы плоть и кровь, ибо не стяжал он еще мира Христова, освящающего и успокаивающего страсти, то такой человек, обманываясь, очень легко может принять действующее в нем разгорячение за действие Благодати. Часто находящиеся в таком состоянии люди, когда ревнуют о чистоте веры, попадают под действие гордого духа и той прелести, которая еще гнездится в их падшем разуме, — поэтому они и превозносятся над теми, кого дерзают судить и впадают в великий грех надмения и осуждения.

Это очень хорошо видно из полемики дьякона Андрея Кураева с Валентином Никитиным, которая приводится в его книге «Оккультизм в Православии». Видно, что последний движим душевным разумом и не способен понять то, что ему пытается объяснить о. дьякон. «Душевный не разумеет духовного», — говорит апостол, а посему дьякону Андрею надо было бы замолчать и обратиться в молитве к Богу, чтобы Сам Господь просветил его оппонента, ибо Господь всем «хочет спастися и в разум истины прийти». Тогда бы произошло два блага: и сам бы он сохранял мир и неосуждение и другого бы не ожесточал, и не приводил к возмущению. Ибо Валентин Никитин искренне верит в то, что исповедует. Мы должны отделять самого человека от той ереси, которой он может заразиться, ибо Бог человека любит, а грех не любит. Но дьякону Андрею хочется его «добить», и он продолжает и продолжает свою полемику с ним. Как хорошо ему вспомнить и выучить наизусть благой совет преподобного нашего старца Силуана о том, как надо вразумлять инакомыслящих (см. беседу преп. старца Силуана с архимандритом, свысока проповедавшим у католиков в книге о. Софрония). Вот яркий пример, показывающий с каким надмением о. дьякон приговаривает своего оппонента: «Жаль, что господин Никитин не уточняет, какое именно из его частных лиц редактировало оккультную книгу. Ведь с точки зрения штейнеровской антропософии, в отречении от любви к которой даже сегодня Валентин Никитин видит страшный грех, в человеке живет семь различных тел и множество душ. Поэтому дело, наверно, было так: своим ментальным телом Валентин Никитин редактировал книгу Шипфлингера, а своим физическим телом редактировал журнал «Дао Православия», свое же астральное тело, равно как и все остальные тела и души, он давно оставил в Ватикане» (с. 104). Разве не является едким осуждением этот словесный выпад против заблудшего брата?! Ведь смиренный не пытается навязывать свое, даже пусть и совершенно правильное мнение, он употребляет смиренные обороты, например: «мне представляется так-то и так-то», или «по моему скромному мнению», или «мне кажется, что это нужно понимать вот так» и т.п. Чтобы от высказываний наших дышало благостью и любовью к собеседнику, тогда обоим будет польза: и говорящему, и собеседнику. Ибо только любовь может врачевать больных, а не укоры. Ведь Господь наш Иисус Христос для всех изрек некогда: «Тогда будете Мои ученики, когда любовь будете иметь между собою». Любовь, — подчеркиваю, — а не полемический азарт и грызню! Мы не видим в своем глазу бревно, зато соринка в глазе ближнего нас колет, нам так и хочется изъять ее. «Лицемер, — обращается к таким ревнителям Господь наш, — вынь прежде всего из своего глаза бревно, а потом уже будешь знать, как вынуть соринку из глаза брата своего». Говорит Пимен Великий: «Что такое вера? Пребывать в смирении и творить милость». Пребывать в смирении — это значит не на словах (как у о. Андрея Кураева), а на деле «зреть грех свой», свой, подчеркиваю, а не брата! И быть милостивым к заблуждающимся. Вот какой вере нас учит Господь! «Милости хочу, а не жертвы», — изрек Он для фарисеев всех времен! О. Андрей так часто ссылается на книги Отцов. Но от книг Отцов дышит ароматом смирения, а от его полемических томов духом самомнения и заносчивости, не терпящей возражения. В книгах Отцов — умаление самих себя, в книгах дьякона Андрея — умаление других! Отцы освятились, а потом стали светить другим, а молодой о. Андрей — сам лезет на свещницу! Слишком много «я», да «я»!!! Ведь его слова: «Я не могу не заметить», сказанные по поводу выхода в свет книги о старце Тихоне, являются выражением великого его самомнения, — отчего да убережет нас всех Господь![22] Это-то «эго» и затмевает ему увидеть свой грех превозношения.

Что, разве сам Патриарх дал благословение отцу-дьякону на все наводить суд от лица Церкви? Или, может, Сам Господь явился ему, как некогда Святой Екатерине (вручив ей кольцо и назвав Своей невестой), и, даровав ему судейскую палочку главного арбитра, повелел буквально на все наводить суд? Или это есть его гордое самочиние, когда сам человек поставляет себя на кафедре главным судьей? Откуда такой дерзкий папизм? Ругает католиков, а сам страдает амбициями и притязаниями на собственную непогрешимость. Видно, считает, что имеет право говорить «ex cafedra» и выражать абсолютную истину, не терпящую никаких возражений? Да, Православие есть Единая Богооткровенная Истина, выше и дороже которой для нас не может быть ничего! Но защищать его нужно не на шпагах, а будучи носителем кроткой любви Христовой, которой всех жалко, которая, повторяю, «всем человекам хочет спастися и в разум истины придти» (1 Тим. 2:4). Только дух надменного великого самомнения может толкать на путь всеучительства и мании всех поправлять и исправлять, и ставить к стенке под дуло своего «словесного автомата», из которого всегда можно пустить ругательную очередь дробью из своего неисчерпаемого арсенала осуждения. Ведь самочинное присвоение себе права всех судить есть чудовищное преступление именно против этой самой Любви Христовой! Это есть попрание самой сути Его Любви, а значит, есть и преступление против Христа! Вот почему апостол Иаков и говорит: «Братья мои! Немногие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению, ибо все мы много согрешаем!»

Промысел Божий попустил страшную Апостасию, пришло много соблазнов и лжеучений, о чем и предсказывал нам Господь. Он Сам попустил все это и только Ему ведомо почему. И мы не в силах противостоять потоку зла, обрушившемуся на Вселенную. И вот в Своем «Откровении» Иоанну Богослову Он приоткрывает нам, как нужно воспринимать это Его попущение. Послушаем: «Не запечатывай слов пророчества книги сей; ибо время близко. Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду, и святый да освящается еще. Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его» (Апокалипсис, 22:10-12). Так почему же мы пытаемся остановить ладонью водопад и идем против течения? Неужели мы мудрее Бога?.. Великий провидец древности епископ Нифонт Констанций, просвещаемый Духом, писал о наших последних временах, что «многие из духовных лиц тогда будут недуговать неведением», а «те, кто воистину захотят работать Богу, пойдут путем делания, растворенного смирением»[23].

Эти слова часто приводит святой епископ Игнатий в наставление нам, последним христианам, говоря, что эти истинные рабы Божии будут страшиться осуждать отступников, предавая все Воле Божией и Суду Божию, благоговея перед самими попущениями Божиими. Сейчас так много неоперившихся молодчиков, новоявленных борцов за истину, бросилось защищать Православие с камнями в руках. Далеко не спася еще самих себя, они возжелали спасать других и оборонять нашу веру. Они не спросили у Бога, имеют ли на это право. Они совсем не слышали Его глас: «Возьмите иго Мое на себя и научитеся от Мене, яко кроток и смирен сердцем, и обрящите покой душам вашим» (Мф. 11:29). Им совсем неймется, у них чешутся руки. И вот уже ими построены баррикады, и они бросают камнями во всех, кто не мыслит так, как мыслят они. Они не научились любить. Им приятнее ненавидеть, ругать и осуждать всякого, кто не вошел в их партию «горячих» ревнителей истины. Они не дали места Самому Христу, поборающему за Свою Церковь. Он, кроткий наш Спаситель, теперь не нужен в их рядах. Кровь горит в их жилах, и им нужен враг, чтобы на нем делать свою карьеру. Они совсем не поняли, что главный враг сидит в них самих, но они его не видят. Имя ему — чудовищная гордость! И вот ей-то и нужно в первую очередь объявить войну. Вот с кем надо бороться, ибо она, эта лукавая гадина, и мешает нам любить. Богу бесконечно приятнее видеть нас именно в этой брани, а не в войне с нашими ближними, пусть даже очень заблуждающимися. Нужно дать место Богу, и Он Сам с ними разберется. А нам нужно заниматься больше самими собой, да оправдаемся. «Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный: яко умалишаися истина от сынов человеческих» (Пс. 11:1).

Но вот этой мудрости наши ревнители не понимают. Они не ведают, что пригвождая своих противников к стенке, этим самым они бьют по гвоздям распятого за всех Бога. Им невдомек, что Он страдает от таких горе-ревнителей более, чем от самих Его же врагов. Они как-будто никогда не слышали Его заповедей: «Возлюби ближнего, как самого себя», и «любите врагов ваших». Им некогда любить, им все время нужно кого-то «бить». Толпе приятнее внимать их крикам и громкому барабанному бою. Воистину, мы вступили уже в то последнее время, о котором предсказано в апостольской книге «Дидахи», говорящей, что «тогда любовь превратится в ненависть, а овцы в волков». Мы как-будто забыли, что Он распялся за всех, что всех он зовет в свое Небесное Царство, и надо прежде всего позаботиться о том, чтобы через истинное покаяние самим туда попасть. И вот я боюсь, что во Второе Его Пришествие, когда Он, Единый и Праведный Судия, придет судить «живых и мертвых», эти «ревнители», услышат грозный себе приговор. И тогда воскликнут: «Не Твоим ли именем мы пророчествовали, не Твоим ли именем бесов изгоняли?» Но в ответ услышат: «Не знаю Я вас, отойдите от Меня, делатели беззакония»[24].

Я хочу, чтобы меня правильно поняли. Да, нам всем, православньм христианам, было бы приятно, чтобы другие исповедывали нашу веру так, как учит наша Церковь. Да, нам обидно и больно, когда ругаются над ее правдой и извращают истины Православия. И нам хочется их защищать. Но именно святые нашей Церкви открывают нам, как это делать: «Стяжи мир, — говорит дивный святой наш преподобный Серафим, — и тысячи вокруг тебя спасутся». Вот, чем нам всем надо заняться, чтобы быть истинными чадами нашей Церкви и Учения Его Главы — Спасителя Нашего, Господа Иисуса Христа.

И вот мне даже стыдно за дьякона Андрея, но придется ему сказать, что на Святой Афонской Горе такому умнику, как он, сразу же закрыли бы рот, сняли бы профессорские регалии и отдали бы на несколько лет в руки «жестокому» старцу, который в мудрой суровости научал бы его прежде всего отсекать свою волю и падший разум, чтобы не быть посмешищем гордого самообольщения, в которое он уже впал. «Учить других, — говорил преподобный Серафим Саровский, — что камушки с колокольни бросать. А самому учиться, что камни на колокольню таскать». Как было бы полезно отцу дьякону это занятие! Ибо, — говорят отцы, — легче бороться с калом и блудом, чем с гордостью и тщеславием. Отцы писали книги на века и не говорили, что когда я был доцентом, то мыслил и писал так-то, а когда стал профессором, уже не признаю свои творения. (Об этом дьякон Андрей Кураев говорит в одной из своих книг, имея в виду устарелость книг профессора Осипова и сравнивая себя с ним). Потому что они, то есть отцы, сначала стали Отцами, а затем, получив уже ведение от Бога, поведали нам, как надо понимать божественные истины. Вот и вы, молодой дьякон Андрей, лучше научитесь у Отцов, как стать отцом, а не судией и гордым проповедником.

Вот, послушайте, что было с уже упоминаемым нами аввой Аполлонием Великим, который прославился как пророк и великий учитель. Вот что пишет о нем пресвитер Руфин, который видел его при жизни: «Велики были его подвиги, и Бог явил через него великие силы, много знамений и чудес... Говорили, что пятнадцати лет удалился он в пустыню... Сорок лет провел он там в духовных подвигах, и был ему глас Божий:
— Аполлоний, через тебя Я погублю премудрость премудрых в Египте и разум разумных отвергну. Ты ниспровергнешь тех, что слывут мудрецами Вавилонскими, и всякое идолослужение. Ступай в места населенные: от тебя произойдет Мне народ, воистину и во всей полноте ревнующий о благе.

— Уничтожь во мне, Господи, дух тщеславия, да не лишусь всех даров Твоих, возгордившись как-нибудь пред братией моей! — ответил Аполлоний.

— Приложи руку к шее твоей, — сказал ему снова голос свыше, — и что ею поймаешь, сдави и зарой в песке.

И, положив немедленно руку на шею, он схватил как бы эфиопа небольшого роста, и зарыл его в песке.

— Я дух гордыни! — слышалось ему при этом. И снова был ему глас свыше:
— Теперь иди! И чего бы ни попросил ты у Бога — даст тебе Бог»[25].

Вот и вам, о. Андрей, я дерзаю посоветовать: воспользуйтесь этим примером и умоляйте Бога, чтобы избавиться вам от духа превозношения, который есть исчадие гордости и тщеславия. Если даже такие святые, осоленные десятилетними подвигами поста, плача и деннонощной молитвы, чувствовали на себе власть этих страстей-змиев, то тем более нам, многострастным, надо бояться, как огня, самочинного учительства и миссионерства.

Вот послушайте, как учил преп. Антоний Великий, о чем свидетельствует Созомен: «Антоний был приятен для собеседников и мягок в разговоре, хотя бы предмет разговора и был спорный. Как-то мудро, ему одному свойственными оборотами речи, он укрощал разгоравшийся спор и давал беседе тон умеренности. Отклоняя собеседников от горячности, он умел приводить их в мирное настроение духа»[26].

Если мы хотим научить других Истине, то должны прежде всего сами осолиться Истиною, которая есть Любовь. А без нее, если и горы будем переставлять и мертвых воскрешать, — по слову апостола, — то будем не более, как только «медь звенящая».

Я думаю, что нашему веку дарован особый апостол Любви в лице преподобного афонского старца Силуана. Его слова нам всем надо учить наизусть, ибо в них открывается горькая правда, как все мы далеки еще от истинной веры и любви к Богу и нашим близким. Послушаем же его, учителя Любви: «Господь не такой, как мы. Он весьма кроток, и милостив, и благ, и когда душа узнает Его, то весьма удивляется и без конца говорит: Ах, какой у нас Господь! Господь нас любит и кротко, без укора, принимает нас, как не укорил отец евангельского блудного сына, но велел дать ему новую одежду. И на руку драгоценный перстень, и сапоги на ноги его, и велел заколоть тельца упитанного и веселиться, и ни в чем не обличил его. О, как кротко и терпеливо и мы должны исправлять брата своего, — подчеркивает далее старец, — чтобы был праздник на душе о его возвращении. Дух Святой учит неизглаголанно любить людей...»[27] «Блаженна душа, любящая брата своего, ибо брат наш есть наша жизнь» (а не цель, чтобы стрелять в нее. — Прим. мое, иеромонах Иоанн). «Блаженна душа, любящая брата: в ней ощутимо живет Дух Господень и дает ей мир и радость, и она плачет за весь мир»[28]. «Добрый человек думает: всякий заблудившийся от истины погибает, и потому его жалко. А кто не научен Духом Святым любви, тот, конечно, не будет молиться за врагов. Наученный любви от Духа Святаго всю жизнь скорбит о людях, которые не спасаются...». «...Ты говоришь: «Враг гонит нашу Святую Церковь, как же я буду его любить?» А я тебе скажу: «Бедная твоя душа не познала Бога; не познала, как Он много нас любит и желанно ждет, чтобы все люди покаялись и спаслись. Это и есть любовь. А если судить по делам, то они заслуживают наказания»[29].

Вот она, оказывается, какова духовная мудрость: Не судить, а жалеть и любить, и с кротостью наставлять других, чтобы исправились! Вот какой мудрости нужно учиться всем нам и, в частности, еще молодому, но уже заносчивому дьякону Андрею Кураеву! Пусть он послушает еще и совет старца Паисия, блаженного ученика о. Тихона: «Никогда не будем осуждать. Когда мы видим кого-нибудь падающим в грех, будем плакать и просить Бога его простить. Если мы судим ошибки других, значит наше душевное зрение еще не очистилось... Никого не будем осуждать. Всех будем считать святыми, и только себя — грешниками. Осуждение бывает не только словом, но и умом, и внутренним расположением сердца. Внутреннее расположение задает тон нашим мыслям и словам. Во всяком случае, для нас выгоднее быть сдержанными в своих суждениях, чтобы не впасть в осуждение; иными словами, будем избегать приближения к огню, иначе же мы либо обожжемся, либо закоптимся. Лучше всего осуждать всегда самих себя, и прекратить заниматься другими»[30]. И еще приведем одно, очень важное его высказывание: «К сожалению, мы, современные люди, выносим скорый и поверхностный суд и согрешаем. В прежние же времена духовные люди, чтобы высказать свое мнение, сперва должны были много молиться, а, если они были миряне, то долго размышлять»[31].

«Безумный умножает словеса, — говорит Писание, — а мудрый муж безмолвие водит». И преподобный старец Силуан говорит, что тот, кто дерзает учить, не получив на это благословение от Господа, оскорбляет Величие Божие.

***

Со старцем Паисием мне довелось познакомиться в 1990 г. на Афоне. К нему меня направил мой духовник, чтобы мне узнать последующую Волю Божию. Отец Паисий благословил меня принять постриг. Он же благословил меня поступать на богословский факультет Афинского университета, сказав, что это есть прямая Воля Божия. Впоследствии Господь неоднократно показал мне, что слова старца исходили именно от Него. Старец с удивительной точностью предсказал время моего рукоположения и даже сказал о некоем будущем событии, которое мне довелось пережить через пять с лишним лет. Его почитают во всем греческом мире как одного из самых великих старцев, в последние времена подвизавшихся на Афоне. Он жил несколько лет на Синае отшельником и до конца жизни являлся духовником моего архиепископа Синайского Дамиана. На Синае и на Афоне все знают о его удивительной прозорливости и многих духовных дарах. Ему неоднократно являлась Божия Матерь и другие святые, о чем повествуют многие книги, написанные о нем и вышедшие уже после его смерти (старец Паисий умер в 1993 году). В этих книгах собрано огромное количество чудесных событий из его жизни о его даре предвидения и исцеления. Я трижды сподобился помногу беседовать с этим Божьим старцем и убедился в том, что он является богословом опыта, как правильно определяет подлинное достоинство богослова святой Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский. Я надеюсь в будущем перевести большую книгу о его жизни и чудесах Божиих, бывших по его молитве. Знаю, что сейчас в России вышло несколько маленьких книжечек о старце Паисии, где приводятся впечатления посетителей, которые сподобились видеть и говорить с ним. Послушаем одно из них:
«Когда старец открывал уста, нас наполняло и переполняло духовное благоухание его слов. Святой лик старца произвел на нас впечатление и умилил нас. Мы видели образ, пришедший к нам из Византии: неотмирный, исполненный духовности; лицо, тело и образ жизни строгого и сурового по отношению к себе подвижника, глубокая мысль и вера истинного чада Православия, которое от своего начала на Святой Горе сохранялось там на протяжении веков. Глядя на старца мы думали, что видим лицо какого-то древнего преподобного первых христианских веков, одного из тех, кто подвизались и процвели духовно в пределах египетской Фиваиды, Нубии, Нитрии и Иорданской пустыни. На обратном пути мы не чувствовали усталости, несмотря на жару и тяжелый подъем. Потому что наша мысль и сердце остались в смиренной келье Панагуда, у старца Паисия, оставившего в нашей душе неизгладимую святую память»[32].

Так вот, этот преподобный муж решил написать и поведать нам о своем дивном старце, русском по происхождению, открыть миру удивительного подвижника и гражданина Нового Иерусалима. «Потомки имеют священный долг писать о божественных подвигах Святых Отцов их эпохи, — говорит старец Паисий, — и о прилежном труде, который те подъяли, дабы приблизиться к Богу. Когда мы пишем о святых, — подчеркивает далее старец, — мы, естественно, снова получаем пользу, потому что при этом мы их вспоминаем и стараемся им подражать, и тогда святые умиляются и помогают нам, чтобы и мы пришли к ним»[33]. А дьякон Андрей недоволен выходом в свет книги об отце Тихоне. Не разобравшись в духовной сути предмета, он восклицает: «Может действительно свят описанный в этой книжке старец и бого-просвещенны его слова и переживания. Но стоило ли их сегодня публиковать, стоило ли сеять недоумение!» Но мы ответим ему: книга о святом подвижнике не сеет недоумения, они рождаются в душе человека неочищенного, недугующего «мнением», то есть гордостью ума, а потому ослепленного, дерзающего судить и при этом «отцеживать комара, а поглощать верблюда». Страшно уподобляться книжникам и фарисеям! То, что книга о старце Тихоне оказала некоторым пользу, я убедился на опыте. Когда я был в одном русском монастыре, то подарил ее одному знакомому иеродьякону. Прочитав это житие, он воспользовался советом старца, предложенным одному толстяку, который, посетив о. Тихона, признался ему, что имеет сильную плотскую брань и одержим нечистыми мыслями. «Дитя мое, — ответствовал тогда ему любящий старец, — если послушаешь меня, грешного, сделаю тебя ангелом! Начни строгий пост с молитвою:
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». И вкушай только хлеб и воду. По ночам клади сто пятьдесят поклонов и читай ежедневно канон Богоматери, главу из Евангелия и житие дневного святого. В субботу и воскресенье можешь вкушать небольшое количество пищи с растительньм маслом. И так, проведя сорок дней, исцелишься.

Через шесть месяцев этот толстяк опять появился, и отец Тихон совершенно не мог узнать его. Исчезла излишняя полнота, и уже легко и свободно входил он в узкую дверь церкви. Спросил его удивленный старец:
— Как живется теперь тебе, дитя мое?

И ответил ему гость радостно:
— Теперь я воистину чувствую себя ангелом, отче, ибо исчезли совсем блудные мысли и, как видите, непомерная полнота, которая очень тяготила меня»[34].

Так вот, этот совет помог и нашему иеродьякону избавиться от излишней полноты и нечистых помыслов. Если бы о. Андрей не выискивал во всем, читаемом им, «измены Православию», а внимал бы тому полезному, что находится на страницах нашей книги об о. Тихоне, то много мог бы извлечь пользы для своей собственной души. В свете святости нашего старца он бы увидел свою нечистоту и болезнь, которая заставляет его всех судить. Вот один прекрасный пример, который мы предлагаем на пользу его души: «Всех старец, по чистоте души своей, видел хорошими, ибо, по слову апостола, для чистого все чисто» (Тит, 1:15). Как-то после исповеди спросил его один игумен:
— Отче, скажи мне, кто из братии нашей более чист?

— Авва святый, — ответил старец, — все они у вас чистые.

Никогда он не укорял ближнего, а старался исцелить его и утешить любовью Христовой»[35].

Повторяю, что старец Паисий в своих поучениях неоднократно подчеркивал, что нам всем надо иметь смиренномудрие и правильные помыслы, ибо неправильные мысли рождают и неправильные суждения и вводят человека в великий грех осуждения. Дай Бог, чтобы Господь вразумил дьякона Андрея и помог бы ему понять это и смириться.

* * *

Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль на себя, кума, оборотиться.
(Из басни Крылова)

«Правда груба, — говорит преподобный Амвросий Оптинский, — да Богу люба». И нам придется сказать эту правду отцу дьякону. Пока он напоминает молодое вино, которое еще не совсем перебродило. Необходимо духовно перебродить, угомониться и не выдавать себя за выдержанный коньяк с пятью звездочками. Не нужно уподобляться некоему великому церковному мушкетеру Д’Артаньяну, держащему в руке пока только орарь (а, значит, от лица Церкви получившему только право возглашать ектеньи) и думающему, что при помощи этой «шпаги» можно крушить всех и вся, что не вмещается пока в еще непросвещенную его голову, его, новоявленного богослова. Ибо «от слов своих оправдишися и от слов своих осудишися». Ведь какой вопрос ему не зададут — все он знает! И тут же с ходу, не помолившись, отвечает. Прямо-таки всезнайка. И вот такое всезнайство рождает зазнайство! И в этом зазнайстве, как в дупле, находит в себе место и гордость, и дерзость, и самомнение. Вот почему апостол и говорит, что знание надмевает, а любовь назидает. Ведь его слова — «не берусь судить опыт духовных людей... Но издателям этой книжки не могу не заметить» — как раз и выражают это гордостное самомнение. Повторяю, если он хочет учиться у Отцов, то пусть вспомнит историю о старцах, пришедших некогда к преподобному Антонию Великому, среди которых был и монах Иосиф. «Старец, — рассказывает повествователь, разумея в лице этого старца авву Антония, — желая искусить их, завел речь от Писания и стал спрашивать объяснение у каждого, начиная с младших. Каждый давал ответ по своему разумению, и старец находил объяснение каждого неудовлетворительным. Потом, обратясь к монаху Иосифу, сказал ему: ты как объяснишь это слово Писание? Иосиф отвечал: я не знаю. Тогда авва Антоний сказал: Однако монах Иосиф нашел тот путь, на котором говорят не знаю»[36]. Вот и мы посоветуем с любовью о. Андрею: учитесь и вы «не знать», учитесь «нищете духовной», учитесь подлинному смирению! Ибо когда говорят «я не берусь судить опыт духовных людей», а потом начинают на этот опыт наводить суд, то такое «смирение» — паче гордости, противно и Богу, и людям!

Бог дал мне право быть духовником и получить диплом со званием богослова (о чем я никогда не говорю вслух и смиренно подчеркиваю это, ибо я окончил богословский факультет Афинского университета, где учились вселенские учители и святители нашей Церкви Василий Великий и Григорий Богослов). Господь дал мне счастливейшую возможность в течение последних девяти лет жить и учиться у отцов на Афоне и на Синае. И вот, пользуясь со смирением, дарованным мне от Бога правом, дерзаю посоветовать еще молодому и неопытному в духовной жизни отцу дьякону найти мудрого мужа, чтобы он исправил его и направил по словеси Господню, «да не обладает им всякое беззаконие».

Ведь до какой же нужно дойти дерзости, чтобы в книге под названием «Оккультизм в Православии» рассматривать и критиковать житие смиренного святого старца, не имевшего абсолютно никакого отношения ни к оккультизму, ни тем более к протестантизму, дух которого якобы присутствует в его словах.

Как подходят слова Феста из Деяний Апостольских, сказанные апостолу Павлу, именно к дьякону Андрею (далеко не апостолу!): «Безумствуешь ты, Павел! Большая ученость доводит тебя до сумасшествия».

Ведь прежде чем издавать свои скороспелые книги, нужно остепениться и созреть духовно, и всегда советоваться с просвещенными благодатью духовниками, чтобы таким образом избегать нареканий и не позорить свое звание профессора Богословского института. Ибо из духа, который сквозит в некоторых его книгах, полемических статьях и последних его выступлениях можно заключить, что профессор Андрей Кураев, к сожалению, на самом деле «нуждается еще в молоке, — по слову апостола Павла, — а не в твердой пище», которой так хочет питать других.

Если он окажется благоразумным, то не дерзнет вступать и со мною в полемику, ибо имеющий страсть оправдываться, по слову преподобного нашего отца Иоанна Лествичника Синайского, одержим самомнением и не ищет своего исцеления. А ведь ему так полезно испить то горькое лекарство, которое мы предложили здесь в этой статье. «Пей поругание, как воду жизни» говорит тот же преподобный Иоанн, игумен Синайский. Бог да просветит и простит его!

Аминь.

Москва — ноябрь 1998 г.

Примечания
1. С. 36 - 37 кн. «Отец Тихон...»

2. С. 194 - 195 кн. «Оккультизм в Православии». Фонд «Благовест». Изд. «Москва». 1998 г.
3. В книге о старце описываются также и необычайные чудеса, которых сподоблялся старец за свое дивное смирение и простоту: он был неоднократно восхищаем Духом во время Божественной Литургии на небеса и видел и слышал, как Херувимы там славят Господа. Уже только один исходящий от него благодатный свет исцелял многих, кто при жизни приходил к нему!
В начале 60-х гг. всем известный митрополит Ленинградский Никодим приехал на Афонскую Гору. Он был первым из русских иерархов из Московской Патриархии, кто посетил после революции Святой Афон. Он услышал там о святом русском старце Тихоне и пришел к нему в гости. Старец, увидев епископа, упал ему в ноги. Сам же владыка Никодим, потрясенный светящимся ликом увиденного им духоносного старца, повалился к ногам отца Тихона и попросил принять его на исповедь. Исповедавшись и простившись со старцем, он ушел от него очень радостный и обновленный. Потом, приехав в Россию, он со слезами на глазах рассказывал о нем, то есть о старце Тихоне, отцу Авелю, нынешнему настоятелю Иоанно-Богословского монастыря, что под Рязанью.
— Я видел живого святого и исповедался у него! — так восторженно говорил владыка своему другу отцу Авелю. Об этом мне поведал лично сам отец Авель в нашей беседе как раз после выхода в свет книжки об отце Тихоне. Когда старец Тихон преставился ко Господу, то, узнав об этом, митрополит Ленинградский Никодим повелел по всей своей епархии поминать его за упокой. Кстати сказать, сам отец Тихон просил всех знаемых им епископов обязательно поминать ею после его смерти. Это лишний раз говорит о том, что он никогда не дерзал думать о себе, что непременно спасется (подобно протестантам), как укоряет его отец дьякон, и поэтому не нуждается в молитвах Церкви. Об этих двух вышеприведенных случаях также говорится в нашей книге о старце Тихоне.
4. Лествица. Сергиев-Посад, 1908, Слово 29. С. 256.
5. Ко всем, возлюбившим ею, мы смело можем отнести нашего старца Тихона. Напомним еще слова апостола Павла: «Имею желание разрешиться (от плоти. — Прим. мое, иеромонах Иоанн) и быть со Христом, потому что это несравненно лучше, а оставаться во плоти нужнее для вас», — пишет он в Поел, к Филиппийцам (1:20 - 25).
6. Пресвитер Руфин. Жизнь пустынных отцов. Изд. Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Москва. 1998. С. 39 - 40.
7. Лествица. Сергиев-Посад, 1908, Слово 5. С. 84.
8. Старец Силуан. М, 1994. С. 355.
9. Наш старец Тихон глубоко любил свою Родину и много лет молился с плачем за Россию. Ему была дарована, как и преподобному Силуану, молитва за весь мир. Он говорил, что Россия наказана за грехи и должна претерпеть многое, прежде чем Господь освободит ее от безбожного плена. Об этом также говорится в нашей книге.
10. Перед своею кончиной, говорила Ксения Васильевна (тетрадь № 1, Рассказ 9), батюшка наказывал как можно чаще ходить навещать его могилку: «Когда меня не станет, — сказал он, — ходите, матушка, ко мне на гробик, ходите, как вам время есть, и чем чаще, тем лучше. Все, что ни есть у вас на душе, все, о чем ни скорбите, что ни случилось бы с вами, все придите, да мне на гробик, припав к земле, как к живому, и расскажите, и услышу вас, и скорбь ваша пройдет! Как с живым со мной говорите, и всегда я для вас жив буду». Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря, архимандрит Серафим Чичагов, Изд-е 1903 г. С. 458.
11. Ведь нигде в книге о старце Тихоне не говорится о том, чтобы он афишировал, подобно протестантам, свое спасение и величался тем, что уже спасен.
12. Отец Тихон. С. 44.
13. Крин сельный (ц.-слав.) — лилия полевая.
14. Из предисловия к книге «Отец Тихон. Последний русский старец на Афоне».
15. Отечник. С.-Петербург. Издание книготорговца Тузова И. Л. 1891 год.
16. Пресвитер Руфин. Жизнь пустынных отцов. Изд. Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Москва. 1998. С. 110-111.
17. Там же. С. 22.
18. Там же. С. 92.
19. Там же. С. 56.
20. Старец Захария. М, 1998. С. 83-84.
21. Арх. Софроний «Слово о молитве», IMKA-PRESS, 1991. С. 117.
22. Например, о. Андрей заявляет, что у него не меньший опыт публичных выступлений, чем у о. Александра Меня. Разве не видно в этих его словах самоцена?
23. Дьякону Андрею небесполезно будет послушать следующее: «Некоторый брат вопросил блаженного Нифонта: «Скажи мне, отец, как мне спастись?» Старец сказал ему: «Сын мой, если ты хочешь жить посреди людей, то должен исполнять следующее: отнюдь никогда не порицать, никого не унижать, также не помышлять о себе, что сделал когда-либо доброе дело, и остерегаться говорить: Такой-то живет хорошо, а такой-то невоздержанно, — ибо сие-то и значит: не судите. На всех смотреть одинаковыми глазами, с одинаковым сердечным расположением, с одинаковым помыслом в простоте сердца, принимая всех как самого Христа. И не укоряй никогда клеветника или другого кого-либо делающего беззаконие, но всегда смотри на свои недостатки, укоряй себя и уничижай ежедневно...»
24. Евангелие от Матфея. 7:23.
25. Пресвитер Руфин. Жизнь пустынных отцов. Изд. Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Москва. 1998. С. 106.
26. Там же. С. 54.
27. Старец Силуан. М, 1994. С. 347.
28. Там же. С. 353.
29. Там же. С. 359.
30. Священник Дионисий Тацис. Архондарик под открытым небом. М, 1998. С. 37.
31. Там же. С. 37.
32. Там же. С. 5.
33. Там же. С. 15.
34. Отец Тихон. С. 27.
35. Там же. С. 27.
36. «Отечник». Изд. Свят. Игнатия Брянчанинова. С. 29.